Сражение у чистой речки
У всех мальчишек 1-го класса «В» были пистолеты.
Мы так сговорились, чтобы всегда ходить с оружием. И у каждого из нас в кармане всегда лежал хорошенький пистолетик и к нему запас пистонных лент. И нам это очень нравилось, но так было недолго. А все из-за кино…
Однажды Раиса Ивановна сказала:
Завтра, ребята, воскресенье. И у нас с вами будет праздник. Завтра наш класс, и первый «А», и первый «Б», все три класса вместе, пойдут в кино «Художественный» смотреть кинокартину «Алые звезды». Это очень интересная картина о борьбе за наше правое дело… Приносите завтра с собой по десять копеек. Сбор возле школы в десять часов!
Я вечером все это рассказал маме, и мама положила мне в левый карман десять копеек на билет и в правый несколько монеток на воду с сиропом. И она отгладила мне чистый воротничок. Я рано лег спать, чтобы поскорее наступило завтра, а когда проснулся, мама еще спала. Тогда я стал одеваться. Мама открыла глаза и сказала:
Спи, еще ночь!
А какая ночь - светло как днем!
Я сказал:
Как бы не опоздать!
Но мама прошептала:
Шесть часов. Не буди ты отца, спи, пожалуйста!
Я снова лег и лежал долго-долго, уже птички запели, и дворники стали подметать, и за окном загудела машина. Уж теперь-то наверняка нужно было вставать. И я снова стал одеваться. Мама зашевелилась и подняла голову:
Ну чего ты, беспокойная душа?
Я сказал:
Опоздаем ведь! Который час?
Пять минут седьмого, - сказала мама, - ты спи, не беспокойся, я тебя разбужу, когда надо.
И верно, она потом меня разбудила, и я оделся, умылся, поел и пошел к школе. Мы с Мишей стали в пару, и скоро все с Раисой Ивановной впереди и с Еленой Степановной позади пошли в кино.
Там наш класс занял лучшие места в первом ряду, потом в зале стало темнеть и началась картина. И мы увидели, как в широкой степи, недалеко от леса, сидели красные солдаты, как они пели песни и танцевали под гармонь. Один солдат спал на солнышке, и недалеко от него паслись красивые кони, они щипали своими мягкими губами траву, ромашки и колокольчики. И веял легкий ветерок, и бежала чистая речка, а бородатый солдат у маленького костерка рассказывал сказку про Жар-птицу.
И в это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было очень много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться, но тех было гораздо больше…
И красный пулеметчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него очень мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал.
Первый класс «В»! Огонь!!!
И мы стали палить изо всех пистолетов сразу. Мы хотели во что бы то ни стало помочь красным. Я все время палил в одного толстого фашиста, он все бежал впереди, весь в черных крестах и разных эполетах; я истратил на него, наверно, сто патронов, но он даже не посмотрел в мою сторону.
А пальба кругом стояла невыносимая. Валька бил с локтя, Андрюшка короткими очередями, а Мишка, наверное, был снайпером, потому что после каждого выстрела он кричал:
Но белые все-таки не обращали на нас внимания, а все лезли вперед. Тогда я оглянулся и крикнул:
На помощь! Выручайте же своих!
И все ребята из «А» и «Б» достали пугачи с пробками и давай бахать так, что потолки затряслись и запахло дымом, порохом и серой.
А в зале творилась страшная суета. Раиса Ивановна и Елена Степановна бегали по рядам, кричали:
Перестаньте безобразничать! Прекратите!
А за ними бежали седенькие контролерши и все время спотыкались… И тут Елена Степановна случайно взмахнула рукой и задела за локоть гражданку, которая сидела на приставном стуле. А у гражданки в руке было эскимо. Оно взлетело, как пропеллер, и шлепнулось на лысину одного дяденьки. Тот вскочил и закричал тонким голосом:
Успокойте ваш сумасшедший дом!!!
Но мы продолжали палить вовсю, потому что красный пулеметчик уже почти замолчал, он был ранен, и красная кровь текла по его бледному лицу… И у нас тоже почти кончились пистоны, и неизвестно, что было бы дальше, но в это время из-за леса выскочили красные кавалеристы, и у них в руках сверкали шашки, и они врезались в самую гущу врагов!
И те побежали куда глаза глядят, за тридевять земель, а красные кричали «Ура!». И мы тоже все, как один, кричали «Ура!».
И когда белых не стало видно, я крикнул:
Прекратить огонь!
И все перестали стрелять, и на экране заиграла музыка, и один парень уселся за стол и стал есть гречневую кашу.
И тут я понял, что очень устал и тоже хочу есть.
Потом картина кончилась очень хорошо, и мы разошлись по домам.
А в понедельник, когда мы пришли в школу, нас, всех мальчишек, кто был в кино, собрали в большом зале.
Там стоял стол. За столом сидел Федор Николаевич, наш директор. Он встал и сказал:
Сдавай оружие!
И мы все по очереди подходили к столу и сдавали оружие. На столе, кроме пистолетов, оказались две рогатки и трубка для стрельбы горохом.
Федор Николаевич сказал:
Мы сегодня утром советовались, что с вами делать. Были разные предложения… Но я объявляю вам всем устный выговор за нарушение правил поведения в закрытых помещениях зрелищных предприятий! Кроме того, у вас, вероятно, будут снижены отметки за поведение. А теперь идите - учитесь хорошо!
И мы пошли учиться. Но я сидел и плохо учился. Я все думал, что выговор - это очень скверно и что мама, наверно, будет сердиться…
Но на переменке Мишка Слонов сказал:
А все-таки хорошо, что мы помогли красным продержаться до прихода своих!
И я сказал:
Конечно!!! Хоть это и кино, а, может быть, без нас они и не продержались бы!
Кто знает…
Живой уголок
Перед концом урока наша учительница, Раиса Ивановна, сказала:
Ну, поздравляю вас, ребята! Школьный совет постановил устроить в нашей школе живой уголок. Такой маленький зоосад. Вы будете сами ухаживать и наблюдать за животными.
Я так и подпрыгнул! Это ведь очень интересно! Я сказал:
А где будет помещаться живой уголок?
На третьем этаже, - ответила Раиса Ивановна, - возле учительской…
А как же, - говорю я, - зубробизон взойдет на третий этаж?
Какой зубробизон? - спросила Раиса Ивановна.
Лохматый, - сказал я, - с рогами и хвостом.
Нет, - сказала Раиса Ивановна, - зубробизона у нас не будет, а будут ежики, птички, рыбки и мышки. И пусть каждый из вас принесет такое мелкое животное в наш живой уголок. До свидания!
И я пошел домой, а потом во двор, и все думал, как бы завести у нас в живом уголке лося, яка или хотя бы бегемота, они такие красивые…
Но тут прибежал Мишка Слонов и как закричит:
На Арбате в зоомагазине дают белых мышей!!
Я ужасно обрадовался и побежал к маме.
Мама, - кричу я ей, - мама, кричи «ура»! На Арбате дают белых мышей.
Мама говорит:
Кто дает, кому, зачем, и почему я должна кричать ура?
Я говорю:
В зоомагазине дают, для живых уголков, дай мне денег, пожалуйста!
Мама взялась за сумочку и говорит:
А зачем вам для живого уголка именно белые мыши? А почему вам не годятся простые серенькие мышата?
Ну, что ты, мама, - сказал я, какое может быть сравнение? Серые мышки - это как простые, а белые - вроде диетические, понимаешь?
Там уже народу видимо-невидимо. Конечно, это понятно, потому что, известно, кто же не любит белых мышей?! Поэтому в магазине была давка, а Мишка Слонов стал у прилавка следить за порядком. Но все-таки мне не повезло! Перед самым моим носом мыши кончились.
Я говорю продавщице:
Когда будут еще мыши?
Когда с базы пришлют. В четвертом квартале, думаю.
Я говорю:
Плохо вы снабжаете население мышками первой необходимости.
И ушел. И, наверно, прямо стал худеть от расстройства. А мама, как увидела мое выражение лица, всплеснула руками и говорит:
Не расстраивайся, Денис, из-за мышей. Нету и не надо! Пойдем купим тебе рыбку! Для первоклассника самое хорошее дело - рыбка! Ты какую хочешь, а?
Я говорю:
Нильского крокодила!
А если поменьше? - говорит мама.
Тогда моллинезию? - говорю я. - Моллинезия - это маленькая такая рыбка, величиной с полспички.
И мы вернулись в магазин. Мама говорит:
Почем у вас эти моллинезии? Я хочу купить десяток таких малюток, для живого уголка.
А продавщица говорит:
Рубль пятьдесят штучка!
Мама взялась за голову.
Это, - сказала мама, - я и представить себе не могла! Пойдем, сынок, домой.
А моллинезии, мама?
Не нужно их нам, - говорит мама. - Пойдем-ка домой. А моллинезии, ну их… Они кусаются.
Но все-таки, скажите, что мне принести в живой уголок? Мыши кончились, а рыбки кусаются. Одно расстройство!
Синий кинжал
Это дело было так. У нас был урок - труд. Раиса Ивановна сказала, чтобы мы сделали каждый по отрывному календарю, кто как сообразит. Я взял картонку, оклеил ее зеленой бумагой, посредине прорезал щелку, к ней прикрепил спичечную коробку, а на коробку положил стопочку белых листиков, подогнал, подклеил, подровнял и на первом листике написал: «С Первым маем!»
Получился очень красивый календарь для маленьких детей. Если, например, у кого куклы, то для этих кукол. В общем, игрушечный. И Раиса Ивановна поставила мне пять.
Она сказала:
Мне нравится.
И я пошел к себе и сел на место. И в это время Левка Бурин тоже стал сдавать свой календарь, а Раиса Ивановна посмотрела на его работу и говорит:
Наляпано.
И поставила Левке тройку.
А когда наступила перемена, Левка остался сидеть за партой. У него был довольно-таки невеселый вид. А я в это время как раз промокал кляксу, и, когда увидел, что Левка такой грустный, я прямо с промокашкой в руке подошел к Левке. Я хотел его развеселить, потому что мы с ним дружим и он один раз подарил мне монетку с дыркой. И еще обещал принести мне стреляную охотничью гильзу, чтобы я из нее сделал атомный телескоп.
Я подошел к Левке и сказал:
Эх ты, Ляпа!
И состроил ему косые глаза.
И тут Левка ни с того ни с сего как даст мне пеналом по затылку. Вот когда я понял, как искры из глаз летят. Я страшно разозлился на Левку и треснул его изо всех сил промокашкой по шее. Но он, конечно, даже не почувствовал, а схватил свой портфель и пошел домой. А у меня даже слезы капали из глаз - так здорово поддал мне Левка, - капали прямо на промокашку и расплывались по ней, как бесцветные кляксы…
И тогда я решил Левку убить. После школы я целый день сидел дома и готовил оружие. Я взял у папы с письменного стола его синий разрезальный нож из пластмассы и целый день точил его о плиту. Я его упорно точил, терпеливо. Он очень медленно затачивался, но я все точил и все думал, как я приду завтра в класс и мой верный синий кинжал блеснет перед Левкой, я занесу его над Левкиной головой, а Левка упадет на колени и будет умолять меня даровать ему жизнь, и я скажу: «Извинись!»
И он скажет: «Извини!»
А я засмеюсь громовым смехом, вот так: «Ха-ха-ха-ха!»
И эхо долго будет повторять в ущельях этот зловещий хохот. А девчонки от страха залезут под парты.
И когда я лег спать, то все ворочался с боку на бок и вздыхал, потому что мне было жалко Левку - хороший он человек, но теперь пусть несет заслуженную кару, раз он стукнул меня пеналом по голове. И синий кинжал лежал у меня под подушкой, и я сжимал его рукоятку и чуть не стонал, так что мама спросила:
Ты что там кряхтишь?
Я сказал:
Мама сказала:
Живот, что ли, болит?
Но я ничего ей не ответил, просто я взял и отвернулся к стенке и стал дышать, как будто я давно уже сплю.
Утром я ничего не мог есть. Только выпил две чашки чаю с хлебом и маслом, с картошкой и сосиской. Потом пошел в школу.
Синий кинжал я положил в портфель с самого верху, чтоб удобно было достать.
И перед тем как пойти в класс, я долго стоял у дверей и не мог войти, так сильно билось сердце. Но все-таки я себя переборол, толкнул дверь и вошел. В классе все было как всегда, и Левка стоял у окна с Валериком. Я, как его увидел, сразу стал расстегивать портфель, чтобы достать кинжал. Но Левка в это время побежал ко мне. Я подумал, что он опять стукнет меня пеналом или чем-нибудь еще, и стал еще быстрее расстегивать портфель, но Левка вдруг остановился около меня и как-то затоптался на месте, а потом вдруг наклонился ко мне близко-близко и сказал:
И он протянул мне золотую стреляную гильзу. И глаза у него стали такие, как будто он еще что-то хотел сказать, но стеснялся. А мне вовсе и не нужно было, чтобы он говорил, просто я вдруг совершенно забыл, что хотел его убить, как будто и не собирался никогда, даже удивительно.
Я сказал:
Хорошая какая гильза.
Взял ее. И пошел на свое место.
Что любит Мишка
Один раз мы с Мишкой вошли в зал, где у нас бывают уроки пения. Борис Сергеевич сидел за своим роялем и что-то играл потихоньку. Мы с Мишкой сели на подоконник и не стали ему мешать, да он нас и не заметил вовсе, а продолжал себе играть, и из-под пальцев у него очень быстро выскакивали разные звуки. Они разбрызгивались, и получалось что-то очень приветливое и радостное. Мне очень понравилось, и я бы мог долго так сидеть и слушать, но Борис Сергеевич скоро перестал играть. Он закрыл крышку рояля, и увидел нас, и весело сказал:
О! Какие люди! Сидят, как два воробья на веточке! Ну, так что скажете?
Я спросил:
Это вы что играли, Борис Сергеевич?
Он ответил:
Это Шопен. Я его очень люблю.
Я сказал:
Конечно, раз вы учитель пения, вот вы и любите разные песенки.
Он сказал:
Это не песенка. Хотя я и песенки люблю, но это не песенка. То, что я играл, называется гораздо большим словом, чем просто «песенка».
Я сказал:
Каким же? Словом-то?
Он серьезно и ясно ответил:
Музыка. Шопен - великий композитор. Он сочинил чудесную музыку. А я люблю музыку больше всего на свете.
Ну, а ты что любишь? Больше всего на свете?
Я ответил:
Я много чего люблю.
И я рассказал ему, что я люблю. И про собаку, и про строганье, и про слоненка, и про красных кавалеристов, и про маленькую лань на розовых копытцах, и про древних воинов, и про прохладные звезды, и про лошадиные лица, все, все…
Он выслушал меня внимательно, у него было задумчивое лицо, когда он слушал, а потом он сказал:
Ишь! А я и не знал. Честно говоря, ты ведь еще маленький, ты не обижайся, а смотри-ка - любишь как много! Целый мир.
А я еще больше Дениски люблю разных разностей! Подумаешь!!
Борис Сергеевич рассмеялся:
Очень интересно! Ну-ка, поведай тайну своей души. Теперь твоя очередь, принимай эстафету! Итак, начинай! Что же ты любишь?
Мишка поерзал на подоконнике, потом откашлялся и сказал:
Я люблю булки, плюшки, батоны и кекс! Я люблю хлеб, и торт, и пирожные, и пряники, хоть тульские, хоть медовые, хоть глазурованные. Сушки люблю тоже, и баранки, бублики, пирожки с мясом, повидлом, капустой и с рисом. Я горячо люблю пельмени, и особенно ватрушки, если они свежие, но черствые тоже ничего. Можно овсяное печенье и ванильные сухари. А еще я люблю кильки, сайру, судака в маринаде, бычки в томате, частик в собственном соку, икру баклажанную, кабачки ломтиками и жареную картошку. Вареную колбасу люблю прямо безумно, если докторская, - на спор, что съем целое кило! И столовую люблю, и чайную, и зельц, и копченую, и полукопченую, и сырокопченую! Эту вообще я люблю больше всех. Очень люблю макароны с маслом, вермишель с маслом, рожки с маслом, сыр с дырочками и без дырочек, с красной коркой или с белой - все равно. Люблю вареники с творогом, творог соленый, сладкий, кислый; люблю яблоки, тертые с сахаром, а то яблоки одни самостоятельно, а если яблоки очищенные, то люблю сначала съесть яблочко, а уж потом, на закуску - кожуру! Люблю печенку, котлеты, селедку, фасолевый суп, зеленый горошек, вареное мясо, ириски, сахар, чай, джем, боржом, газировку с сиропом, яйца всмятку, вкрутую, в мешочке, могу и сырые. Бутерброды люблю прямо с чем попало, особенно если толсто намазать картофельным пюре или пшенной кашей. Так… Ну, про халву говорить не буду - какой дурак не любит халвы? А еще я люблю утятину, гусятину и индятину. Ах, да! Я всей душой люблю мороженое. За семь, за девять. За тринадцать, за пятнадцать, за девятнадцать. За двадцать две и за двадцать восемь.
Мишка обвел глазами потолок и перевел дыхание. Видно, он уже здорово устал. Но Борис Сергеевич пристально смотрел на него, и Мишка поехал дальше.
Он бормотал:
Крыжовник, морковку, кету, горбушу, репу, борщ, пельмени, хотя пельмени я уже говорил, бульон, бананы, хурму, компот, сосиски, колбасу, хотя колбасу тоже говорил…
Мишка выдохся и замолчал. По его глазам было видно, что он ждет, когда Борис Сергеевич его похвалит. Но тот смотрел на Мишку немного недовольно и даже как будто строго. Он тоже словно ждал чего-то от Мишки: что, мол, Мишка еще скажет. Но Мишка молчал. У них получилось, что они оба друг от друга чего-то ждали и молчали.
Первый не выдержал Борис Сергеевич.
Что ж, Миша, - сказал он, - ты многое любишь, спору нет, но все, что ты любишь, оно какое-то одинаковое, чересчур съедобное, что ли. Получается, что ты любишь целый продуктовый магазин. И только… А люди? Кого ты любишь? Или из животных?
Ой, - сказал он смущенно, - чуть не забыл! Еще - котят! И бабушку!
Надо иметь чувство юмора
Один раз мы с Мишкой делали уроки. Мы положили перед собой тетрадки и списывали. И в это время я рассказывал Мишке про лемуров, что у них большие глаза, как стеклянные блюдечки, и что я видел фотографию лемура, как он держится за авторучку, сам маленький-маленький и ужасно симпатичный.
Потом Мишка говорит:
Написал?
Я говорю:
Ты мою тетрадку проверь, - говорит Мишка, - а я - твою.
И мы поменялись тетрадками.
И я как увидел, что Мишка написал, так сразу стал хохотать.
Гляжу, а Мишка тоже покатывается, прямо синий стал.
Я говорю:
Ты чего, Мишка, покатываешься?
Я покатываюсь, что ты неправильно списал! А ты чего?
Я говорю:
А я то же самое, только про тебя. Гляди, ты написал: «Наступили мозы». Это кто такие - «мозы»?
Мишка покраснел:
Мозы - это, наверно, морозы. А ты вот написал: «Натала зима». Это что такое?
Да, - сказал я, - не «натала», а «настала». Ничего не попишешь, надо переписывать. Это все лемуры виноваты.
И мы стали переписывать. А когда переписали, я сказал:
Давай задачи задавать!
Давай, - сказал Мишка.
В это время пришел папа. Он сказал:
Здравствуйте, товарищи студенты…
И сел к столу.
Я сказал:
Вот, папа, послушай, какую я Мишке задам задачу: вот у меня есть два яблока, а нас трое, как разделить их среди нас поровну?
Мишка сейчас же надулся и стал думать. Папа не надулся, но тоже задумался. Они думали долго.
Я тогда сказал:
Сдаешься, Мишка?
Мишка сказал:
Я сказал:
Чтобы мы все получили поровну, надо из этих яблок сварить компот. - И стал хохотать: - Это меня тетя Мила научила!..
Мишка надулся еще больше. Тогда папа сощурил глаза и сказал:
А раз ты такой хитрый, Денис, дайка я задам тебе задачу.
Давай задавай, - сказал я.
Папа походил по комнате.
Ну слушай, - сказал папа. - Один мальчишка учится в первом классе «В». Его семья состоит из пяти человек. Мама встает в семь часов и тратит на одевание десять минут. Зато папа чистит зубы пять минут. Бабушка ходит в магазин столько, сколько мама одевается плюс папа чистит зубы. А дедушка читает газеты, сколько бабушка ходит в магазин минус во сколько встает мама. Когда они все вместе, они начинают будить этого мальчишку из первого класса «В». На это уходит время чтения дедушкиных газет плюс бабушкино хождение в магазин. Когда мальчишка из первого класса «В» просыпается, он потягивается столько времени, сколько одевается мама плюс папина чистка зубов. А умывается он, сколько дедушкины газеты, деленные на бабушку. На уроки он опаздывает на столько минут, сколько потягивается плюс умывается минус мамино вставание, умноженное на папины зубы. Спрашивается: кто же этот мальчишка из первого «В» и что ему грозит, если это будет продолжаться? Все!
Я сказал:
Я не могу сразу решить эту задачу, потому что мы еще этого не проходили.
И больше я не сказал ни слова, а вышел из комнаты, потому что я сразу догадался, что в ответе этой задачи получится лентяй и что такого скоро выгонят из школы. Я вышел из комнаты в коридор и залез за вешалку и стал думать, что если это задача про меня, то это неправда, потому что я всегда встаю довольно быстро и потягиваюсь совсем недолго, ровно столько, сколько нужно. И еще я подумал, что если папе так хочется на меня выдумывать, то, пожалуйста, я могу уйти из дома прямо на целину. Там работа всегда найдется, там люди нужны, особенно молодежь. Я там буду покорять природу, и папа приедет с делегацией на Алтай, увидит меня, и я остановлюсь на минутку, скажу: «Здравствуй, папа», - и пойду дальше покорять.
А он скажет: «Тебе привет от мамы…»
А я скажу: «Спасибо… Как она поживает?»
А он скажет: «Ничего».
А я скажу: «Наверно, она забыла своего единственного сына?»
А он скажет: «Что ты, она похудела на тридцать семь кило! Вот как скучает!»
Ах ты, вот он где! Что у тебя за такие глаза? Неужели ты принял эту задачу на свой счет?
Он поднял пальто и повесил на место и сказал дальше:
Я это все выдумал. Такого мальчишки и на свете-то нет, не то что в вашем классе!
И папа взял меня за руки и вытащил из-за вешалки.
Потом еще раз поглядел на меня пристально и улыбнулся:
Надо иметь чувство юмора, - сказал он мне, и глаза у него стали веселые-веселые. - А ведь это смешная задача, правда? Ну! Засмейся!
И я засмеялся.
И он тоже.
И мы пошли в комнату.
Кот в сапогах
Мальчики и девочки! - сказала Раиса Ивановна. - Вы хорошо закончили эту четверть. Поздравляю вас. Теперь можно и отдохнуть. На каникулах мы устроим утренник и карнавал. Каждый из вас может нарядиться в кого угодно, а за лучший костюм будет выдана премия, так что готовьтесь. - И Раиса Ивановна собрала тетрадки, попрощалась с нами и ушла.
И когда мы шли домой, Мишка сказал:
Я на карнавале буду гномом. Мне вчера купили накидку от дождя и капюшон. Я только лицо чем-нибудь занавешу, и гном готов. А ты кем нарядишься?
Там видно будет.
И я забыл про это дело. Потому что дома мама мне сказала, что она уезжает в санаторий на десять дней и чтоб я тут вел себя хорошо и следил за папой. И она на другой день уехала, а я с папой совсем замучился. То одно, то другое, и на улице шел снег, и все время я думал, когда же мама вернется. Я зачеркивал клеточки на своем календаре.
И вдруг неожиданно прибегает Мишка и прямо с порога кричит:
Идешь ты или нет?
Я спрашиваю:
Мишка кричит:
Как - куда? В школу! Сегодня же утренник, и все будут в костюмах! Ты что, не видишь, что я уже гномик?
И правда, он был в накидке с капюшончиком.
Я сказал:
У меня нет костюма! У нас мама уехала.
А Мишка говорит:
Давай сами чего-нибудь придумаем! Ну-ка, что у вас дома есть почудней? Ты надень на себя, вот и будет костюм для карнавала.
Я говорю:
Ничего у нас нет. Вот только папины бахилы для рыбалки.
Бахилы - это такие высокие резиновые сапоги. Если дождик или грязь - первое дело бахилы. Нипочем ноги не промочишь.
Мишка говорит:
А ну надевай, посмотрим, что получится!
Я прямо с ботинками влез в папины сапоги. Оказалось, что бахилы доходят мне чуть не до подмышек. Я попробовал в них походить. Ничего, довольно неудобно. Зато здорово блестят. Мишке очень понравилось. Он говорит:
А шапку какую?
Я говорю:
Может быть, мамину соломенную, что от солнца?
Давай ее скорей!
Достал я шляпу, надел. Оказалось, немножко великовата, съезжает до носа, но все-таки на ней цветы.
Мишка посмотрел и говорит:
Хороший костюм. Только я не понимаю, что он значит?
Я говорю:
Может быть, он значит «мухомор»?
Мишка засмеялся:
Что ты, у мухомора шляпка вся красная! Скорей всего, твой костюм обозначает «старый рыбак»!
Я замахал на Мишку:
Сказал тоже! «Старый рыбак»!.. А борода где?
Ох! Настоящий кот в сапогах!
Я сразу догадался, что значит мой костюм! Я - «Кот в сапогах»! Только жалко, хвоста нет! Я спрашиваю:
Вера Сергеевна, у вас есть хвост?
А Вера Сергеевна говорит:
Разве я очень похожа на черта?
Нет, не очень, - говорю я. - Но не в этом дело. Вот вы сказали, что этот костюм значит «Кот в сапогах», а какой же кот может быть без хвоста? Нужен какой-нибудь хвост! Вера Сергеевна, помогите, а?
Тогда Вера Сергеевна сказала:
Одну минуточку…
И вынесла мне довольно драненький рыжий хвостик с черными пятнами.
Вот, - говорит, - это хвост от старой горжетки. Я в последнее время прочищаю им керогаз, но, думаю, тебе он вполне подойдет.
Я сказал «большое спасибо» и понес хвост Мишке.
Мишка, как увидел его, говорит:
Давай быстренько иголку с ниткой, я тебе пришью. Это чудный хвостик.
И Мишка стал пришивать мне сзади хвост. Он шил довольно ловко, но потом вдруг ка-ак уколет меня!
Я закричал:
Потише ты, храбрый портняжка! Ты что, не чувствуешь, что шьешь прямо по живому? Ведь колешь же!
Это я немножко не рассчитал! - И опять как кольнет!
Мишка, рассчитывай получше, а то я тебя тресну!
Я в первый раз в жизни шью!
И опять - коль!..
Я прямо заорал:
Ты что, не понимаешь, что я после тебя буду полный инвалид и не смогу сидеть?
Но тут Мишка сказал:
Ура! Готово! Ну и хвостик! Не у каждой кошки есть такой!
Тогда я взял тушь и кисточкой нарисовал себе усы, по три уса с каждой стороны - длинные-длинные, до ушей!
И мы пошли в школу.
Там народу было видимо-невидимо, и все в костюмах. Одних гномов было человек пятьдесят. И еще было очень много белых «снежинок». Это такой костюм, когда вокруг много белой марли, а в середине торчит какая-нибудь девочка.
И мы все очень веселились и танцевали.
И я тоже танцевал, но все время спотыкался и чуть не падал из-за больших сапог, и шляпа тоже, как назло, постоянно съезжала почти до подбородка.
А потом наша вожатая Люся вышла на сцену и сказала звонким голосом:
Просим «Кота в сапогах» выйти сюда для получения первой премии за лучший костюм!
И я пошел на сцену, и когда входил на последнюю ступеньку, то споткнулся и чуть не упал. Все громко засмеялись, а Люся пожала мне руку и дала две книжки: «Дядю Степу» и «Сказки-загадки». Тут Борис Сергеевич заиграл туш, а я пошел со сцены. И когда сходил, то опять споткнулся и чуть не упал, и опять все засмеялись.
А когда мы шли домой, Мишка сказал:
Конечно, гномов много, а ты один!
Да, - сказал я, - но все гномы были так себе, а ты был очень смешной, и тебе тоже надо книжку. Возьми у меня одну.
Мишка сказал:
Не надо, что ты!
Я спросил:
Ты какую хочешь?
- «Дядю Степу».
И я дал ему «Дядю Степу».
А дома я скинул свои огромные бахилы, и побежал к календарю, и зачеркнул сегодняшнюю клеточку. А потом зачеркнул уж и завтрашнюю.
Посмотрел - а до маминого приезда осталось три дня!
Слава Ивана Козловского
У меня в табеле одни пятерки. Только по чистописанию четверка. Из-за клякс. Я прямо не знаю, что делать! У меня всегда с пера соскакивают кляксы. Я уж макаю в чернила только самый кончик пера, а кляксы все равно соскакивают. Просто чудеса какие-то! Один раз я целую страницу написал чисто-чисто, любо-дорого смотреть - настоящая пятерочная страница. Утром показал ее Раисе Ивановне, а там на самой середине клякса! Откуда она взялась? Вчера ее не было! Может быть, она с какой-нибудь другой страницы просочилась? Не знаю…
А так у меня одни пятерки. Только по пению тройка. Это вот как получилось. Был у нас урок пения. Сначала мы пели все хором «Во поле березонька стояла». Выходило очень красиво, но Борис Сергеевич все время морщился и кричал:
Тяните гласные, друзья, тяните гласные!..
Тогда мы стали тянуть гласные, но Борис Сергеевич хлопнул в ладоши и сказал:
Настоящий кошачий концерт! Давайте-ка займемся с каждым индивидуально.
И Борис Сергеевич вызвал Мишку.
Мишка подошел к роялю и что-то такое прошептал Борису Сергеевичу.
Тогда Борис Сергеевич начал играть, а Мишка тихонечко запел:
Как на тоненький ледок
Выпал беленький снежок…
Ну и смешно же пищал Мишка! Так пищит наш котенок Мурзик. Разве ж так поют! Почти ничего не слышно. Я просто не мог выдержать и рассмеялся.
Тогда Борис Сергеевич поставил Мишке пятерку и поглядел на меня.
Он сказал:
Ну-ка, хохотун, выходи!
Я быстро подбежал к роялю.
Ну-с, что вы будете исполнять? - вежливо спросил Борис Сергеевич.
Я сказал:
Песня гражданской войны «Веди ж, Буденный, нас смелее в бой».
Борис Сергеевич тряхнул головой и заиграл, но я его сразу остановил:
Играйте, пожалуйста, погромче! - сказал я.
Борис Сергеевич сказал:
Тебя не будет слышно.
Но я сказал:
Будет. Еще как!
Борис Сергеевич заиграл, а я набрал побольше воздуха да как запою:
Высоко в небе ясном
Вьется алый стяг…
Мне очень нравится эта песня.
Так и вижу синее-синее небо, жарко, кони стучат копытами, у них красивые лиловые глаза, а в небе вьется алый стяг.
Мы мчимся на конях туда,
Где виден враг!
И в битве упоительной…
Я хорошо пел, наверное, даже было слышно на другой улице:
Лавиною стремительной!
Мы мчимся вперед!.. Ура!..
Красные всегда побеждают!
Отступайте, враги! Даешь!!!
Я нажал себе кулаками на живот, вышло еще громче, и я чуть не лопнул:
Мы врезалися в Крым!
А Борис Сергеевич хоть и играл, но весь как-то склонился к роялю, и у него тоже тряслись плечи…
Я сказал:
Чудовищно! - похвалил Борис Сергеевич.
Хорошая песня, правда? - спросил я.
Хорошая, - сказал Борис Сергеевич и закрыл платком глаза.
Только жаль, что вы очень тихо играли, Борис Сергеевич, - сказал я, - можно бы еще погромче.
Ладно, я учту, - сказал Борис Сергеевич. - А ты не заметил, что я играл одно, а ты пел немножко по-другому!
Нет, - сказал я, - я этого не заметил! Да это и не важно. Просто надо было погромче играть.
Ну что ж, - сказал Борис Сергеевич, - раз ты ничего не заметил, поставим тебе пока тройку. За прилежание.
Как - тройку? Я даже опешил. Как же это может быть? Тройку - это очень мало! Мишка тихо пел и то получил пятерку… Я сказал:
Борис Сергеевич, когда я немножко отдохну, я еще громче смогу, вы не думайте. Это я сегодня плохо завтракал. А то я так могу спеть, что тут у всех уши позаложит. Я знаю еще одну песню. Когда я ее дома пою, все соседи прибегают, спрашивают, что случилось.
Это какая же? - спросил Борис Сергеевич.
Жалостливая, - сказал я и завел:
Я вас любил…
Любовь еще, быть может…
Но Борис Сергеевич поспешно сказал:
Ну хорошо, хорошо, все это мы обсудим в следующий раз.
И тут раздался звонок.
Мама встретила меня в раздевалке. Когда мы собирались уходить, к нам подошел Борис Сергеевич.
Ну, - сказал он, улыбаясь, - возможно, ваш мальчик будет Лобачевским, может быть, Менделеевым. Он может стать Суриковым или Кольцовым, я не удивлюсь, если он станет известен стране, как известен товарищ Николай Мамай или какой-нибудь боксер, но в одном могу заверить вас абсолютно твердо: славы Ивана Козловского он не добьется. Никогда!
Мама ужасно покраснела и сказала:
Ну, это мы еще увидим!
А когда мы шли домой, я все думал: «Неужели Козловский поет громче меня?»
«Где это видано, где это слыхано…»
На переменке подбежала ко мне наша октябрятская вожатая Люся и говорит:
Дениска, а ты сможешь выступить в концерте? Мы решили организовать двух малышей, чтобы они были сатирики. Хочешь?
Я говорю:
Я все хочу! Только ты объясни: что такое сатирики.
Люся говорит:
Видишь ли, у нас есть разные неполадки… Ну, например, двоечники или лентяи, их надо прохватить. Понял? Надо про них выступить, чтобы все смеялись, это на них подействует отрезвляюще.
Я говорю:
Они не пьяные, они просто лентяи.
Это так говорится: «отрезвляюще», - засмеялась Люся. - А на самом деле просто эти ребята призадумаются, им станет неловко, и они исправятся. Понял? Ну, в общем, не тяни: хочешь - соглашайся, не хочешь - отказывайся!
Я сказал:
Ладно уж, давай!
Тогда Люся спросила:
А у тебя есть партнер?
Люся удивилась:
Как же ты без товарища живешь?
Товарищ у меня есть, Мишка. А партнера нету.
Люся снова улыбнулась:
Это почти одно и то же. А он музыкальный, Мишка твой?
Нет, обыкновенный.
Петь умеет?
Очень тихо. Но я научу его петь громче, не беспокойся.
После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция!
И я со всех ног пустился искать Мишку. Он стоял в буфете и ел сардельку.
Мишка, хочешь быть сатириком?
А он сказал:
Погоди, дай поесть.
Я стоял и смотрел, как он ест. Сам маленький, а сарделька толще его шеи. Он держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезая, и шкурка трещала и лопалась, когда он ее кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок.
И я не выдержал и сказал тете Кате:
Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее!
И тетя Катя сразу протянула мне мисочку. И я очень торопился, чтобы Мишка без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно. И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть ее, и из нее брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались.
А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию.
Там уже сидела наша вожатая Люся, и с ней был один парнишка, приблизительно из четвертого, очень некрасивый, с маленькими ушами и большущими глазами.
Люся сказала:
Вот и они! Познакомьтесь, это наш школьный поэт Андрей Шестаков.
Мы сказали:
ЗдОрово!
И отвернулись, чтобы он не задавался.
А поэт сказал Люсе:
Это что, исполнители, что ли?
Он сказал:
Неужели ничего не было покрупней?
Люся сказала:
Как раз то, что требуется!
Но тут пришел наш учитель пения Борис Сергеевич. Он сразу подошел к роялю:
Нуте-с, начинаем! Где стихи?
Андрюшка вынул из кармана какой-то листок и сказал:
Вот. Я взял размер и припев у Маршака, из сказки об ослике, дедушке и внуке: «Где это видано, где это слыхано…»
Борис Сергеевич кивнул:
Папа решает, а Вася сдает?!
Мы с Мишкой так и прыснули. Конечно, ребята довольно часто просят родителей решить за них задачу, а потом показывают учительнице, как будто это они такие герои. А у доски ни бум-бум - двойка! Дело известное. Ай да Андрюшка, здорово прохватил!
Мелом расчерчен асфальт на квадратики,
Манечка с Танечкой прыгают тут.
Где это видано, где это слыхано, -
В «классы» играют, а в класс не идут?!
Опять здорово. Нам очень понравилось! Этот Андрюшка просто настоящий молодец, вроде Пушкина!
Борис Сергеевич сказал:
Ничего, неплохо! А музыка будет самая простая, вот что-нибудь в этом роде. - И он взял Андрюшкины стихи и, тихонько наигрывая, пропел их все подряд.
Получилось очень ловко, мы даже захлопали в ладоши.
А Борис Сергеевич сказал:
Нуте-с, кто же наши исполнители?
А Люся показала на нас с Мишкой:
Ну что ж, - сказал Борис Сергеевич, - у Миши хороший слух… Правда, Дениска поет не очень-то верно.
Я сказал:
Зато громко.
И мы начали повторять эти стихи под музыку и повторили их, наверно, раз пятьдесят или тысячу, и я очень громко орал, и все меня успокаивали и делали замечания:
Ты не волнуйся! Ты тише! Спокойней! Не надо так громко!
Особенно горячился Андрюшка. Он меня совсем затормошил. Но я пел только громко, я не хотел петь потише, потому что настоящее пение - это именно когда громко!
… И вот однажды, когда я пришел в школу, я увидел в раздевалке объявление:
ВНИМАНИЕ!
Сегодня на большой перемене в малом зале состоится выступление летучего патруля «Пионерского Сатирикона»!
Исполняет дуэт малышей!
На злобу дня!
Приходите все!
И во мне сразу что-то екнуло. Я побежал в класс. Там сидел Мишка и смотрел в окно.
Я сказал:
Ну, сегодня выступаем!
А Мишка вдруг промямлил:
Неохота мне выступать…
Я прямо оторопел. Как - неохота? Вот так раз! Ведь мы же репетировали? А как же Люся и Борис Сергеевич? Андрюшка? А все ребята, ведь они читали афишу и прибегут как один? Я сказал:
Ты что, с ума сошел, что ли? Людей подводить?
А Мишка так жалобно:
У меня, кажется, живот болит.
Я говорю:
Это со страху. У меня тоже болит, но я ведь не отказываюсь!
Но Мишка все равно был какой-то задумчивый. На большой перемене все ребята кинулись в малый зал, а мы с Мишкой еле плелись позади, потому что у меня тоже совершенно пропало настроение выступать. Но в это время нам навстречу выбежала Люся, она крепко схватила нас за руки и поволокла за собой, но у меня ноги были мягкие, как у куклы, и заплетались. Это я, наверно, от Мишки заразился.
В зале было огорожено место около рояля, а вокруг столпились ребята из всех классов, и няни, и учительницы.
Мы с Мишкой встали около рояля.
Борис Сергеевич был уже на месте, и Люся объявила дикторским голосом:
Начинаем выступление «Пионерского Сатирикона» на злободневные темы. Текст Андрея Шестакова, исполняют всемирно известные сатирики Миша и Денис! Попросим!
И мы с Мишкой вышли немножко вперед. Мишка был белый как стена. А я ничего, только во рту было сухо и шершаво, как будто там лежал наждак.
Борис Сергеевич заиграл. Начинать нужно было Мишке, потому что он пел первые две строчки, а я должен был петь вторые две строчки. Вот Борис Сергеевич заиграл, а Мишка выкинул в сторону левую руку, как его научила Люся, и хотел было запеть, но опоздал, и, пока он собирался, наступила уже моя очередь, так выходило по музыке. Но я не стал петь, раз Мишка опоздал. С какой стати!
Мишка тогда опустил руку на место. А Борис Сергеевич громко и раздельно начал снова.
Он ударил, как и следовало, по клавишам три раза, а на четвертый Мишка опять откинул левую руку и наконец запел:
Папа у Васи силен в математике,
Учится папа за Васю весь год.
Я сразу подхватил и прокричал:
Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдает?!
Все, кто был в зале, рассмеялись, и у меня от этого стало легче на душе. А Борис Сергеевич поехал дальше. Он снова три раза ударил по клавишам, а на четвертый Мишка аккуратно выкинул левую руку в сторону и ни с того ни с сего запел сначала:
Папа у Васи силен в математике,
Учится папа за Васю весь год.
Я сразу понял, что он сбился! Но раз такое дело, я решил допеть до конца, а там видно будет. Взял и допел:
Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдает?!
Слава богу, в зале было тихо - все, видно, тоже поняли, что Мишка сбился, и подумали: «Ну что ж, бывает, пусть дальше поет».
И когда музыка дошла до места, он снова вымахнул левую руку и, как пластинка, которую «заело», завел в третий раз:
Папа у Васи силен в математике,
Мне ужасно захотелось стукнуть его по затылку чем-нибудь тяжелым, и я заорал со страшной злостью:
Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдает?!
Мишка, ты, видно, совсем рехнулся! Ты что в третий раз одно и то же затягиваешь? Давай про девчонок!
А Мишка так нахально:
Без тебя знаю! - И вежливо говорит Борису Сергеевичу: - Пожалуйста, Борис Сергеевич, дальше!
Борис Сергеевич заиграл, а Мишка вдруг осмелел, опять выставил свою левую руку и на четвертом ударе заголосил как ни в чем не бывало:
Папа у Васи силен в математике,
Учится папа за Васю весь год…
Тут все в зале прямо завизжали от смеха, и я увидел в толпе, какое несчастное лицо у Андрюшки, и еще увидел, что Люся, вся красная и растрепанная, пробивается к нам сквозь толпу. А Мишка стоит с открытым ртом, как будто сам на себя удивляется. Ну, а я, пока суд да дело, докрикиваю:
Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдает?!
Дениска, пой один! Не подводи!.. Музыка! И!..
А я стоял у рояля и решил не подвести. Я почувствовал, что мне стало все равно, и, когда дошла музыка, я почему-то вдруг тоже выкинул в сторону левую руку и совершенно неожиданно завопил:
Папа у Васи силен в математике,
Учится папа за Васю весь год…
Я даже удивляюсь, что я не умер от этой проклятой песни.
Я наверно бы умер, если бы в это время не зазвонил звонок…
Не буду я больше сатириком!
Ровно 25 кило
Ура! Нам с Мишкой дали пригласительный билет в клуб «Металлист», на детский праздник. Это тетя Дуся постаралась: она в этом клубе главная уборщица. Билет-то она нам дала один, а написано на нем: «На два лица»! На мое, значит, лицо и на Мишкино. Мы с ним очень обрадовались, тем более это недалеко от нас, за углом. Мама сказала:
Вы только там не балуйтесь.
И дала нам денег, каждому по пятнадцать копеек.
И мы пошли с Мишкой.
Там в раздевалке была страшная толчея и очередь. Мы с Мишкой встали самые последние. Очередь чересчур медленно двигалась. Но вдруг наверху заиграла музыка, и мы с Мишкой заметались из стороны в сторону, чтобы поскорее снять пальто, и многие ребята тоже, как только услышали эту музыку, заметались, как подстреленные, и даже стали реветь, что они опаздывают на самое интересное.
Но тут, откуда ни возьмись, выскочила тетя Дуся:
Дениска с Мишкой! Вы чего там колготитесь-то? Сюда давайте!
И мы побежали к ней, а у нее свой отдельный кабинет под лестницей, там щетки стоят и ведра. Тетя Дуся взяла наши вещи и сказала:
И мы понеслись с Мишкой по лестнице, через ступеньки, наверх. Ну, а там действительно было красиво! Ничего не скажешь! Все потолки были увешаны разноцветными бумажными лентами и фонариками, всюду горели красивые лампы из зеркальных осколков, играла музыка, и в толпе ходили наряженные артисты: один играл на трубе, другой - на барабане. Одна тетенька была одета как лошадь, и зайцы тоже были, и кривые зеркала, и Петрушка.
А в конце зала была еще одна дверь, и на ней было написано: «Комната аттракционов».
Я спросил:
Это что такое?
Это разные затеи.
И правда, там были разные затеи. Например, там висело яблоко на нитке, и надо было заложить руки за спину и так, без рук, это яблоко грызть. Но оно вертится на нитке и никак не дается. Это очень трудно и даже обидно. Я два раза хватал это яблоко руками и кусал. Но мне не давали его сгрызть, а только смеялись и отнимали. Еще там была стрельба из лука, а на конце стрелы не наконечник, а резиновая нашлепка, она присасывается, и вот, кто попадет в картонку, в центр, где нарисована обезьяна, тому приз - хлопушка с секретом.
Мишка стрелял первый, он долго метился, а когда выстрелил, то разбил одну далекую лампу, а в обезьяну не попал…
Я говорю:
Эх ты, стрелок!
Это я еще не пристрелялся! Если бы дали пять стрел, я бы пристрелялся. А то дали одну - где тут попасть!
Я повторяю:
Давай, давай! Гляди-ка, я сейчас же попаду в обезьянку!
И дяденька, который распоряжался этим луком, дал мне стрелу и говорит:
Ну, стреляй, снайпер!
И сам пошел поправить обезьянку, потому что она как-то покосилась. А я уже прицелился и все ждал, когда он поправит, а лук был очень тугой, и я все время приговаривал: «Сейчас я убью эту обезьянку», - и вдруг стрела сорвалась, и хлоп! Вонзилась дяденьке в лопатку. И там, на лопатке, затрепетала.
Все вокруг захлопали и засмеялись, а дяденька обернулся как ужаленный и закричал:
Что тут смешного? Не понимаю! Уходи, озорник, нет тебе больше никакого лука!
Я сказал:
Я не нарочно! - и ушел от этого места.
Просто удивительно, как нам не повезло, и я был очень сердитый, и Мишка, конечно, тоже.
И вдруг видим - стоят весы. И к ним небольшая веселая очередь, которая быстро движется, и все тут шутят и хохочут. И около весов клоун.
Я спрашиваю:
Это что за весы?
А мне говорят:
Становись, взвешивайся. Если в тебе окажется двадцать пять кило весу, тогда твое счастье. Получишь премию: годовую подписку на журнал «Мурзилка».
Я говорю:
Мишка, давай попробуем?
Гляжу, а Мишки нет. И куда он подевался, неизвестно. Я решил один попробовать. А вдруг я вешу ровно 25 кило? Вот будет удача!..
А очередь все движется, и клоун в шапке ловко так щелкает рычажками и все шутит да шутит:
У вас семь кило лишних - меньше кушайте мучного! - Щелк-щелк! - А вы, уважаемый товарищ, еще мало каши ели, и всего-то вы тянете девятнадцать килишек! Заходите через годик. - Щелк-щелк!
Я влез на весы - рычажки щелк-щелк, и клоун говорит:
Ого! Знаешь игру в горячо-холодно?
Я говорю:
Кто ж не знает!
Он говорит:
У тебя довольно горячо получилось. Твой вес двадцать четыре кило пятьсот граммов, не хватает ровно полкило. А жаль. Будь здоров!
Подумаешь, всего только полкило не хватает!
У меня совсем настроение испортилось. Вот какой день невезучий!
И тут Мишка появляется.
Я говорю:
Где это ваша милость пропадает?
Мишка говорит:
Ситро пил.
Я говорю:
Хорош, нечего сказать. Я тут стараюсь, «Мурзилку» выигрываю, а он ситро пьет.
И я ему все рассказал. Мишка говорит:
А ну-ка я!
И клоун щелкнул рычажком и захохотал:
Небольшой переборс! Двадцать пять кило пятьсот граммов. Вам надо похудеть. Следующий!
Мишка слез и говорит:
Эх, зря я ситро пил…
Я говорю:
Я целую бутылку выпил! Понимаешь?
Я говорю:
Ну и что?
Мишка даже разозлился:
Да разве ты не знаешь, что в бутылке помещается ровно поллитра воды?
Я говорю:
Знаю. Ну и что?
А поллитра воды - это и есть полкило. Пятьсот граммов! Если бы я не пил, я бы весил ровно двадцать пять кило!
Я говорю:
Мишка говорит:
Вот то-то и оно-то!
И тут меня словно осенило.
Мишка, - сказал я, - а Мишка! «Мурзилка» наш!
Мишка говорит:
А каким образом?
А таким. Пришло мое время ситро пить. У меня как раз пятьсот граммов не хватает!
Мишка даже подскочил:
Все ясно, бежим в буфет!
И мы быстро купили бутылку воды, продавщица ее откупорила, а Мишка спросил:
Тетя, а в бутылке всегда ровно поллитра, недолива не бывает?
Продавщица покраснела.
Ты еще маленький такие глупости мне говорить!
Я взял бутылку, сел за столик и начал пить. Мишка стоял рядом и смотрел. Вода была очень холодная. Но я выпил полный стакан просто залпом. Мишка сейчас же налил мне второй, но там еще осталось на дне довольно много, и мне уже не хотелось больше пить.
Мишка сказал:
Давай не задерживай.
А я сказал:
Уж очень холодная. Как бы ангину не схватить.
Мишка говорит:
Ты не будь мнительным. Говори, струсил, да?
Я говорю:
Это ты, наверно, струсил.
И стал пить второй стакан.
Он довольно трудно в меня лился. Я как только три четверти этого второго стакана выпил, так понял, что я уже полный. До краев.
СРАЖЕНИЕ У ЧИСТОЙ РЕЧКИ
У всех мальчишек 1-го класса "В" были пистолеты.
Мы так сговорились, чтобы всегда ходить с оружием. И у каждого из нас в
кармане всегда лежал хорошенький пистолетик и к нему запас пистонных лент.
И нам это очень нравилось, но так было недолго. А все из-за кино...
Однажды Раиса Ивановна сказала:
- Завтра, ребята, воскресенье. И у нас с вами будет праздник. Завтра
наш класс, и первый "А", и первый "Б", все три класса вместе, пойдут в
кино "Художественный" смотреть кинокартину "Алые звезды". Это очень
интересная картина о борьбе за наше правое дело... Приносите завтра с
собой по десять копеек. Сбор возле школы в десять часов!
Я вечером все это рассказал маме, и мама положила мне в левый карман
десять копеек на билет и в правый несколько монеток на воду с сиропом. И
она отгладила мне чистый воротничок. Я рано лег спать, чтобы поскорее
наступило завтра, а когда проснулся, мама еще спала. Тогда я стал
одеваться. Мама открыла глаза и сказала:
- Спи, еще ночь!
А какая ночь - светло как днем!
Я сказал:
- Как бы не опоздать!
Но мама прошептала:
- Шесть часов. Не буди ты отца, спи, пожалуйста!
Я снова лег и лежал долго-долго, уже птички запели, и дворники стали
подметать, и за окном загудела машина. Уж теперь-то наверняка нужно было
вставать. И я снова стал одеваться. Мама зашевелилась и подняла голову:
- Ну чего ты, беспокойная душа?
Я сказал:
- Опоздаем ведь! Который час?
- Пять минут седьмого, - сказала мама, - ты спи, не беспокойся, я тебя
разбужу, когда надо.
И верно, она потом меня разбудила, и я оделся, умылся, поел и пошел к
школе. Мы с Мишей стали в пару, и скоро все с Раисой Ивановной впереди и с
Еленой Степановной позади пошли в кино.
Там наш класс занял лучшие места в первом ряду, потом в зале стало
темнеть и началась картина. И мы увидели, как в широкой степи, недалеко от
леса, сидели красные солдаты, как они пели песни и танцевали под гармонь.
Один солдат спал на солнышке, и недалеко от него паслись красивые кони,
они щипали своими мягкими губами траву, ромашки и колокольчики. И веял
легкий ветерок, и бежала чистая речка, а бородатый солдат у маленького
костерка рассказывал сказку про Жар-птицу.
И в это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было
очень много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться,
но тех было гораздо больше...
И красный пулеметчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него
очень мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал.
Тут все наши ребята страшно зашумели, затопали и засвистели, кто в два
пальца, а кто просто так. А у меня прямо защемило сердце, я не выдержал,
выхватил свой пистолет и закричал что было сил:
- Первый класс "В"! Огонь!!!
И мы стали палить изо всех пистолетов сразу. Мы хотели во что бы то ни
стало помочь красным. Я все время палил в одного толстого фашиста, он все
бежал впереди, весь в черных крестах и разных эполетах; я истратил на
него, наверно, сто патронов, но он даже не посмотрел в мою сторону.
А пальба кругом стояла невыносимая. Валька бил с локтя, Андрюшка
короткими очередями, а Мишка, наверное, был снайпером, потому что после
каждого выстрела он кричал:
- Готов!
Но белые все-таки не обращали на нас внимания, а все лезли вперед.
Тогда я оглянулся и крикнул:
- На помощь! Выручайте же своих!
И все ребята из "А" и "Б" достали пугачи с пробками и давай бахать так,
что потолки затряслись и запахло дымом, порохом и серой.
А в зале творилась страшная суета. Раиса Ивановна и Елена Степановна
бегали по рядам, кричали:
- Перестаньте безобразничать! Прекратите!
А за ними бежали седенькие контрол
Перевод песни Виктор Драгунский - Сражение у чистой реки
(Перевод текста песни Виктор Драгунский - Сражение у чистой реки на английский #english version, на английском языке )THE BATTLE OF THE PURE RIVER
All the boys of the 1-St class "In" had guns.
So we agreed, that always walk around with weapons. And every one of us in
pocket always lay a pretty pistol and to him reserve пистонных tapes.
And we liked it very much, but it was short-lived. And all because of the movie...
Once Raisa Ivanovna said:
- Guys tomorrow, Sunday. And we with you will be a holiday. Tomorrow
our class, and the first "And"first "B", all three classes together, go to the
movie "the Art of" watch the movie "the Red star". This is a very
an interesting picture of the fight for our right cause... Bring tomorrow
a ten kopecks. Gathering near the school at ten o"clock!
In the evening I told all this to mother, and my mother put me in the left pocket
ten kopecks for the ticket and to the right a few coins on the water with syrup. And
she отгладила me a clean collar. I soon went to sleep, to get
come tomorrow, and when I woke up, my mother was still asleep. Then I began to
dress up. My mother opened her eyes and said:
"Go to sleep, still night!
And what a night - light as day!
I said:
Do not be late!
But my mother whispered:
- Six hours. Don"t Wake you father, sleep, please!
I lay down again and lay for a long time-a long time already the birds sang, and the windshield wipers were
sweep, and outside the window of a car. Now you probably need to
to get up. And I again began to dress. Mother stirred and lifted his head.
"Well what are you a worrier?
I said:
- "ll miss it! What time is it?
- Five minutes past six, " said the mother, " you go to sleep, don"t worry, I got you
Wake up, when necessary.
And it is true, then she woke me up, and I got dressed, showered, ate and went to
school. We Misha became the couple, and soon all with Raisa Ivanovna ahead and with
Elena Степановной behind went to a movie.
There our class took the best seats in the first row, then the room was
dark and started painting. And we saw, as in the steppe, near the
forests, sat red soldiers, as they sang songs and danced to the accordion.
One of the soldiers slept in the sun, and not far from it grazed beautiful horses
they pinched her soft lips grass, flowers and bells. And blew
the light breeze, and ran clean river, and the bearded soldier at a small
fire telling a story about the Fire-bird.
And at this time, out of nowhere, came the white officers, they were
very much, and they began to shoot, and the Reds began to fall and defend,
but those were much more...
And red gunner was shot, but he saw that he had
very few rounds, and gritted his teeth, and began to cry.
Here all our guys are scared to shout, pounded and whistled, who in two
finger, and who is just so. And I have a right heart was filled, I couldn"t resist,
whipped out his pistol and shouted that there were forces:
- First class "In"! Fire!!!
And we began to shoot out all of the guns at once. We would like to whatever
it became help red. All the time I was firing on in one of Tolstoy"s fascist, he all
running ahead, all in black crosses and different эполетах; I spent on
it, like, a hundred rounds of ammunition, but he didn"t even glance in my direction.
A firing range was unbearable. Valya hit with the elbow, Andryushka
short bursts, a Teddy bear, I suppose, was a sniper, because after
each shot, he shouted:
"Ready!
But the white still had not paid any attention to us, and everybody climbed forward.
Then I looked back and cried:
"Help! Help as their own!
And all the guys from the "And" and "B" got the nasties with traffic jams and let"s бахать so,
the ceilings were shaking and the smell of smoke, sulphur and sulphur.
And in the hall was being made a terrible fuss. Raisa Ivanovna and Elena Stepanovna
running up the aisle, shouting:
"Stop безобразничать! Stop!
And behind them fled grey,
СРАЖЕНИЕ У ЧИСТОЙ РЕЧКИ
У всех мальчишек 1-го класса "В" были пистолеты.
Мы так сговорились, чтобы всегда ходить с оружием. И у каждого из нас в кармане всегда лежал хорошенький пистолетик и к нему запас пистонных лент. И нам это очень нравилось, но так было недолго. А все из-за кино...
Однажды Раиса Ивановна сказала:
- Завтра, ребята, воскресенье. И у нас с вами будет праздник. Завтра наш класс, и первый "А", и первый "Б", все три класса вместе, пойдут в кино "Художественный" смотреть кинокартину "Алые звезды". Это очень интересная картина о борьбе за наше правое дело... Приносите завтра с собой по десять копеек. Сбор возле школы в десять часов!
Я вечером все это рассказал маме, и мама положила мне в левый карман десять копеек на билет и в правый несколько монеток на воду с сиропом. И она отгладила мне чистый воротничок. Я рано лег спать, чтобы поскорее наступило завтра, а когда проснулся, мама еще спала. Тогда я стал одеваться. Мама открыла глаза и сказала:
- Спи, еще ночь!
А какая ночь - светло как днем!
Я сказал:
- Как бы не опоздать!
Но мама прошептала:
- Шесть часов. Не буди ты отца, спи, пожалуйста!
Я снова лег и лежал долго-долго, уже птички запели, и дворники стали подметать, и за окном загудела машина. Уж теперь-то наверняка нужно было вставать. И я снова стал одеваться. Мама зашевелилась и подняла голову:
- Ну чего ты, беспокойная душа?
Я сказал:
- Опоздаем ведь! Который час?
- Пять минут седьмого, - сказала мама, - ты спи, не беспокойся, я тебя разбужу, когда надо.
И верно, она потом меня разбудила, и я оделся, умылся, поел и пошел к школе. Мы с Мишей стали в пару, и скоро все с Раисой Ивановной впереди и с Еленой Степановной позади пошли в кино.
Там наш класс занял лучшие места в первом ряду, потом в зале стало темнеть и началась картина. И мы увидели, как в широкой степи, недалеко от леса, сидели красные солдаты, как они пели песни и танцевали под гармонь. Один солдат спал на солнышке, и недалеко от него паслись красивые кони, они щипали своими мягкими губами траву, ромашки и колокольчики. И веял легкий ветерок, и бежала чистая речка, а бородатый солдат у маленького костерка рассказывал сказку про Жар-птицу.
И в это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было очень много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться, но тех было гораздо больше...
И красный пулеметчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него очень мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал.
Тут все наши ребята страшно зашумели, затопали и засвистели, кто в два пальца, а кто просто так. А у меня прямо защемило сердце, я не выдержал, выхватил свой пистолет и закричал что было сил:
- Первый класс "В"! Огонь!!!
И мы стали палить изо всех пистолетов сразу. Мы хотели во что бы то ни стало помочь красным. Я все время палил в одного толстого фашиста, он все бежал впереди, весь в черных крестах и разных эполетах; я истратил на него, наверно, сто патронов, но он даже не посмотрел в мою сторону.
А пальба кругом стояла невыносимая. Валька бил с локтя, Андрюшка короткими очередями, а Мишка, наверное, был снайпером, потому что после каждого выстрела он кричал:
- Готов!
Но белые все-таки не обращали на нас внимания, а все лезли вперед. Тогда я оглянулся и крикнул:
- На помощь! Выручайте же своих!
И все ребята из "А" и "Б" достали пугачи с пробками и давай бахать так, что потолки затряслись и запахло дымом, порохом и серой.
А в зале творилась страшная суета. Раиса Ивановна и Елена Степановна бегали по рядам, кричали:
- Перестаньте безобразничать! Прекратите!
А за ними бежали седенькие контролерши и все время спотыкались... И тут Елена Степановна случайно взмахнула рукой и задела за локоть гражданку, которая сидела на приставном стуле. А у гражданки в руке было эскимо. Оно взлетело, как пропеллер, и шлепнулось на лысину одного дяденьки. Тот вскочил и закричал тонким голосом:
- Успокойте ваш сумасшедший дом!!!
Но мы продолжали палить вовсю, потому что красный пулеметчик уже почти замолчал, он был ранен, и красная кровь текла по его бледному лицу... И у нас тоже почти кончились пистоны, и неизвестно, что было бы дальше, но в это время из-за леса выскочили красные кавалеристы, и у них в руках сверкали шашки, и они врезались в самую гущу врагов!
И те побежали куда глаза глядят, за тридевять земель, а красные кричали "Ура!". И мы тоже все, как один, кричали "Ура!".
И когда белых не стало видно, я крикнул:
- Прекратить огонь!
И все перестали стрелять, и на экране заиграла музыка, и один парень уселся за стол и стал есть гречневую кашу.
И тут я понял, что очень устал и тоже хочу есть.
Потом картина кончилась очень хорошо, и мы разошлись по домам.
А в понедельник, когда мы пришли в школу, нас, всех мальчишек, кто был в кино, собрали в большом зале.
Там стоял стол. За столом сидел Федор Николаевич, наш директор. Он встал и сказал:
- Сдавай оружие!
И мы все по очереди подходили к столу и сдавали оружие. На столе, кроме пистолетов, оказались две рогатки и трубка для стрельбы горохом.
Федор Николаевич сказал:
- Мы сегодня утром советовались, что с вами делать. Были разные предложения... Но я объявляю вам всем устный выговор за нарушение правил поведения в закрытых помещениях зрелищных предприятий! Кроме того, у вас, вероятно, будут снижены отметки за поведение. А теперь идите - учитесь хорошо!
И мы пошли учиться. Но я сидел и плохо учился. Я все думал, что выговор - это очень скверно и что мама, наверно, будет сердиться...
Но на переменке Мишка Слонов сказал:
- А все-таки хорошо, что мы помогли красным продержаться до прихода своих!
И я сказал:
- Конечно!!! Хоть это и кино, а, может быть, без нас они и не продержались бы!
- Кто знает...
У всех мальчишек 1-го класса «В» были пистолеты.
Мы так сговорились, чтобы всегда ходить с оружием. И у каждого из нас в кармане всегда лежал хорошенький пистолетик и к нему запас пистонных лент. И нам это очень нравилось, но так было недолго. А все из-за кино…
Однажды Раиса Ивановна сказала:
– Завтра, ребята, воскресенье. И у нас с вами будет праздник. Завтра наш класс, и первый «А», и первый «Б», все три класса вместе, пойдут в кино «Художественный» смотреть кинокартину «Алые звезды». Это очень интересная картина о борьбе за наше правое дело… Приносите завтра с собой по десять копеек. Сбор возле школы в десять часов!
Я вечером все это рассказал маме, и мама положила мне в левый карман десять копеек на билет и в правый несколько монеток на воду с сиропом. И она отгладила мне чистый воротничок. Я рано лег спать, чтобы поскорее наступило завтра, а когда проснулся, мама еще спала. Тогда я стал одеваться. Мама открыла глаза и сказала:
– Спи, еще ночь!
А какая ночь – светло как днем!
Я сказал:
– Как бы не опоздать!
Но мама прошептала:
– Шесть часов. Не буди ты отца, спи, пожалуйста!
Я снова лег и лежал долго-долго, уже птички запели, и дворники стали подметать, и за окном загудела машина. Уж теперь-то наверняка нужно было вставать. И я снова стал одеваться. Мама зашевелилась и подняла голову:
– Ну чего ты, беспокойная душа?
Я сказал:
– Опоздаем ведь! Который час?
– Пять минут седьмого, – сказала мама, – ты спи, не беспокойся, я тебя разбужу, когда надо.
И верно, она потом меня разбудила, и я оделся, умылся, поел и пошел к школе. Мы с Мишей стали в пару, и скоро все с Раисой Ивановной впереди и с Еленой Степановной позади пошли в кино.
Там наш класс занял лучшие места в первом ряду, потом в зале стало темнеть и началась картина. И мы увидели, как в широкой степи, недалеко от леса, сидели красные солдаты, как они пели песни и танцевали под гармонь. Один солдат спал на солнышке, и недалеко от него паслись красивые кони, они щипали своими мягкими губами траву, ромашки и колокольчики. И веял легкий ветерок, и бежала чистая речка, а бородатый солдат у маленького костерка рассказывал сказку про Жар-птицу.
И в это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было очень много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться, но тех было гораздо больше…
И красный пулеметчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него очень мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал.
Тут все наши ребята страшно зашумели, затопали и засвистели, кто в два пальца, а кто просто так. А у меня прямо защемило сердце, я не выдержал, выхватил свой пистолет и закричал что было сил:
– Первый класс «В»! Огонь!!!
И мы стали палить изо всех пистолетов сразу. Мы хотели во что бы то ни стало помочь красным. Я все время палил в одного толстого фашиста, он все бежал впереди, весь в черных крестах и разных эполетах; я истратил на него, наверно, сто патронов, но он даже не посмотрел в мою сторону.
А пальба кругом стояла невыносимая. Валька бил с локтя, Андрюшка короткими очередями, а Мишка, наверное, был снайпером, потому что после каждого выстрела он кричал:
Но белые все-таки не обращали на нас внимания, а все лезли вперед. Тогда я оглянулся и крикнул:
– На помощь! Выручайте же своих!
И все ребята из «А» и «Б» достали пугачи с пробками и давай бахать так, что потолки затряслись и запахло дымом, порохом и серой.
А в зале творилась страшная суета. Раиса Ивановна и Елена Степановна бегали по рядам, кричали:
– Перестаньте безобразничать! Прекратите!
А за ними бежали седенькие контролерши и все время спотыкались… И тут Елена Степановна случайно взмахнула рукой и задела за локоть гражданку, которая сидела на приставном стуле. А у гражданки в руке было эскимо. Оно взлетело, как пропеллер, и шлепнулось на лысину одного дяденьки. Тот вскочил и закричал тонким голосом:
– Успокойте ваш сумасшедший дом!!!
Но мы продолжали палить вовсю, потому что красный пулеметчик уже почти замолчал, он был ранен, и красная кровь текла по его бледному лицу… И у нас тоже почти кончились пистоны, и неизвестно, что было бы дальше, но в это время из-за леса выскочили красные кавалеристы, и у них в руках сверкали шашки, и они врезались в самую гущу врагов!
И те побежали куда глаза глядят, за тридевять земель, а красные кричали «Ура!». И мы тоже все, как один, кричали «Ура!».
И когда белых не стало видно, я крикнул:
–Прекратить огонь!
И все перестали стрелять, и на экране заиграла музыка, и один парень уселся за стол и стал есть гречневую кашу.
И тут я понял, что очень устал и тоже хочу есть.
Потом картина кончилась очень хорошо, и мы разошлись по домам.
А в понедельник, когда мы пришли в школу, нас, всех мальчишек, кто был в кино, собрали в большом зале.
Там стоял стол. За столом сидел Федор Николаевич, наш директор. Он встал и сказал:
– Сдавай оружие!
И мы все по очереди подходили к столу и сдавали оружие. На столе, кроме пистолетов, оказались две рогатки и трубка для стрельбы горохом.
Федор Николаевич сказал:
– Мы сегодня утром советовались, что с вами делать. Были разные предложения… Но я объявляю вам всем устный выговор за нарушение правил поведения в закрытых помещениях зрелищных предприятий! Кроме того, у вас, вероятно, будут снижены отметки за поведение. А теперь идите – учитесь хорошо!
И мы пошли учиться. Но я сидел и плохо учился. Я все думал, что выговор – это очень скверно и что мама, наверно, будет сердиться…
Но на переменке Мишка Слонов сказал:
– А все-таки хорошо, что мы помогли красным продержаться до прихода своих!
И я сказал:
– Конечно!!! Хоть это и кино, а, может быть, без нас они и не продержались бы!
У всех мальчишек 1-го класса "В" были пистолеты.
Мы так сговорились, чтобы всегда ходить с оружием. И у каждого из нас в кармане всегда лежал хорошенький пистолетик и к нему запас пистонных лент. И нам это очень нравилось, но так было недолго. А все из-за кино…
Однажды Раиса Ивановна сказала:
Завтра, ребята, воскресенье. И у нас с вами будет праздник. Завтра наш класс, и первый "А", и первый "Б", все три класса вместе, пойдут в кино «Художественный» смотреть кинокартину «Алые звезды». Это очень интересная картина о борьбе за наше правое дело… Приносите завтра с собой по десять копеек. Сбор возле школы в десять часов!
Я вечером все это рассказал маме, и мама положила мне в левый карман десять копеек на билет и в правый несколько монеток на воду с сиропом. И она отгладила мне чистый воротничок. Я рано лег спать, чтобы поскорее наступило завтра, а когда проснулся, мама еще спала. Тогда я стал одеваться. Мама открыла глаза и сказала:
Спи, еще ночь!
А какая ночь - светло как днем!
Я сказал:
Как бы не опоздать!
Но мама прошептала:
Шесть часов. Не буди ты отца, спи, пожалуйста!
Я снова лег и лежал долго-долго, уже птички запели, и дворники стали подметать, и за окном загудела машина. Уж теперь-то наверняка нужно было вставать. И я снова стал одеваться. Мама зашевелилась и подняла голову:
Ну чего ты, беспокойная душа?
Я сказал:
Опоздаем ведь! Который час?
Пять минут седьмого, - сказала мама, - ты спи, не беспокойся, я тебя разбужу, когда надо.
И верно, она потом меня разбудила, и я оделся, умылся, поел и пошел к школе. Мы с Мишей стали в пару, и скоро все с Раисой Ивановной впереди и с Еленой Степановной позади пошли в кино.
Там наш класс занял лучшие места в первом ряду, потом в зале стало темнеть и началась картина. И мы увидели, как в широкой степи, недалеко от леса, сидели красные солдаты, как они пели песни и танцевали под гармонь. Один солдат спал на солнышке, и недалеко от него паслись красивые кони, они щипали своими мягкими губами траву, ромашки и колокольчики. И веял легкий ветерок, и бежала чистая речка, а бородатый солдат у маленького костерка рассказывал сказку про Жар-птицу.
И в это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было очень много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться, но тех было гораздо больше…
И красный пулеметчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него очень мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал.
Тут все наши ребята страшно зашумели, затопали и засвистели, кто в два пальца, а кто просто так. А у меня прямо защемило сердце, я не выдержал, выхватил свой пистолет и закричал что было сил:
Первый класс "В"! Огонь!!!
И мы стали палить изо всех пистолетов сразу. Мы хотели во что бы то ни стало помочь красным. Я все время палил в одного толстого фашиста, он все бежал впереди, весь в черных крестах и разных эполетах; я истратил на него, наверно, сто патронов, но он даже не посмотрел в мою сторону.
А пальба кругом стояла невыносимая. Валька бил с локтя, Андрюшка короткими очередями, а Мишка, наверное, был снайпером, потому что после каждого выстрела он кричал:
Но белые все-таки не обращали на нас внимания, а все лезли вперед. Тогда я оглянулся и крикнул:
На помощь! Выручайте же своих!
И все ребята из "А" и "Б" достали пугачи с пробками и давай бахать так, что потолки затряслись и запахло дымом, порохом и серой.
А в зале творилась страшная суета. Раиса Ивановна и Елена Степановна бегали по рядам, кричали:
Перестаньте безобразничать! Прекратите!
А за ними бежали седенькие контролерши и все время спотыкались… И тут Елена Степановна случайно взмахнула рукой и задела за локоть гражданку, которая сидела на приставном стуле. А у гражданки в руке было эскимо. Оно взлетело, как пропеллер, и шлепнулось на лысину одного дяденьки. Тот вскочил и закричал тонким голосом:
Успокойте ваш сумасшедший дом!!!
Но мы продолжали палить вовсю, потому что красный пулеметчик уже почти замолчал, он был ранен, и красная кровь текла по его бледному лицу… И у нас тоже почти кончились пистоны, и неизвестно, что было бы дальше, но в это время из-за леса выскочили красные кавалеристы, и у них в руках сверкали шашки, и они врезались в самую гущу врагов!
И те побежали куда глаза глядят, за тридевять земель, а красные кричали «Ура!». И мы тоже все, как один, кричали «Ура!».
И когда белых не стало видно, я крикнул:
Прекратить огонь!
И все перестали стрелять, и на экране заиграла музыка, и один парень уселся за стол и стал есть гречневую кашу.
