От этической экспертизы к экспертизе гуманитарной. Критерии экспертизы клинического исследования этическим комитетом

Все медицинские исследования на самых ранних этапах планируются с тем, чтобы риск вероятных негативных факторов, могущих нанести участникам исследований вред как физический, так и психологический, был максимально снижен. Но так как медицинские исследования с участием человека имеют множество этических аспектов выходящих за пределы научного исследования, в обязательном порядке проводится этическая экспертиза каждого конкретного исследования. Это требование зафиксировано правилами «Качественной Клинической практики» (Good Clinical Practice - GCP) - документом, который ратифицирован большинством стран, активно проводящих биомедициснкие исследования, в том числе и Россией. Функция этической экспертизы возлагается на специально созданную структура - Этический комитет (в Европе и США - Research Ethical Committee (REC) и Institutional Review Board (IRB).

Кроме того с 1998 г. в России действует закон «О лекарственных средствах», определяющий основные принципы клинических исследований, среди которых необходимость информирования пациента, одобрение клинических исследований Комитетом по этике при Минздраве РФ. В России существуют локальные Комитеты по Этике (ЛЭК) при различных учреждениях здравоохранения (больницах, институтах и т.д.). По идее ни одно исследование с участием человека, в том числе и дипломные/диссертационные исследование, не может быть осуществлено без одобрения Этического комитета.

Как правило, этические комитеты используют четыре типа мониторинга исследований: ежегодный отчет, контроль за процедурой получения информированного согласия, мониторинг следования протоколу во время проведения исследований и проверка подлинности данных (подобный мониторинг проводится в тех случаях, когда данные не проверяются каким-либо иным проверяющим органом). Возможно, особое значение среди видов мониторинга имеет контроль за получением информированного согласия. Часто волонтеры и пациенты не до конца осознают риски, которым они подвергаются, участвуя в медицинских исследованиях. Только члены этических комитетов могут разъяснить, насколько то или иное исследование может быть опасным, гарантируя тем самым относительную подлинность информированного согласия.


Принципы этической экспертизы

Последнее десятилетие люди живут в ожидании значительных успехов в области биотехнологий, которые, как предполагается, значительно расширят возможности медицины. Результатом этого прорыва видят неизбежность трансформации общепринятых представлений о границах самоопределения личности и формирование нового понимания этических принципов, которые будут учитывать открывающиеся перед человеком горизонты самоопределения. В этих обстоятельствах персональное, сугубо личностное измерение человека становится ключевым аргументом в разгорающемся споре между сторонниками и противниками внедрения биотехнологий в повседневную жизнь миллионов людей. Последняя инструкция Папы Римского Бенедикта XVI «Dignitas Personae» , определяющая биоэтические принципы католической церкви, в частности в отношении биотехнологий, -- аппелирует к человеческой личности как ценностной мере, которая должна обуславливать (в том числе и ограничивать) применение биомедицинских технологий. С другой стороны, сторонники либерального подхода к биомедицинским технологиям обращаются к идее свободы человеческой личности, аргументируя свободу развития биотехнологий как путь более полного раскрытия природы человека.
Фундаментальные принципы этической экспертизы представляют собой утверждение безусловной ценности человеческого существа не только в биологической, но и в личностной перспективе. Соблюдение этических принципов гарантирует уважение и недискреминацию человека, согласившегося принять участие в медицинском исследовании. К базовым этическим принципам относят принцип уважения личности испытуемого, принцим благодеяния и принцип справедливости.

Под уважением личности понимается безусловная поддержка независимого и автономного принятия решения каждым конкретным индвивидом. Согласно этому принципу «всякий индивид обладает способностью размышлять относительно личных целях и действовать в соответствии со своими взглядами» («Бельмонтский доклад», B, 1).

С другой стороны данные принцип требует защиты интересов и прав людей, которые ограничены в способности принимать автономные решения по тем или иным причинам (как правило это возраст, психическое расстройство, принудительное ограничение свободы). При этом условие автономии каждого конкретного человека может меняться на протяжении его жизни, что требует периодического пересмотра каждого конкретного случая.

Принцип благодеяния гарантирует каждому участнику исследования не только защиту от излишних рисков, но также и получение различных благ от участия в исследовании. К таким благам может относится доступ к новейшим методам диагностики, получение эффективных лекарств, а также моральное удовлетворение от участия в исследовании, цель которого состоит в совершенствовании лекарств и методов лечения.

Данный принцип разбивается на два под-принципа «не причиняй вреда» и «принеси максимально возможную пользу и сведи к минимуму возможный вред». Так обязательство приносить пользу касается не только исследователей, но и представителей общества, данный принцип выполняет функцию как защиты участников исследований от возможных рисков, так и служит условием участия пациентов в медицинских исследованиях, направленных на благо общества.

Бывает так, что участие в исследовании может быть бесполезно для конкретного пациента, между тем, участвуя в исследовании, он приносит большую пользу обществу (так бывает, например, при исследованиях, направленных на лечение редких болезней). Принцип благодеяния также служит для обоснования участия в биомедицинских исследованиях пациентов с ограниченной автономией (в том числе детей). Ведь даже в том случае, если конкретные дети, принимающие участие в исследовании, не получают пользу лично для себя, результаты исследования, выраженные в новых, более эффективных лекарствах и методах лечения могут быть решающими в спасении жизней других детей.

Принцип справедливости основывается на необходимости равного распространения среди всех социальных групп, те как среди обеспеченных слоев населения и в более широкой перспективе, среди жителей более обеспеченных стран и жителей бедных слоев населения и бедных стран как рисков, связанных с исследованиями, так и тех благ, которые могут быть достигнуты в результате участия представителей этих групп в биомедицинских исследованиях.

Соблюдение принципа справедливости является одной из наиболее болезненных тем в настоящее время, поскольку множество биомедицинских исследований по различным соображениям (правовым, экономическим, культурным и тп) проводится в беднейших странах третьего мира, в то время как лекарства, полученные в результате этих исследований слишком дороги, чтобы быть доступными жителям этих стран.

А. Е. Зимбули

ЭТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА КАК ПРЕДМЕТ ЭТИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ

Экспертиза: исследование какого-либо вопроса, требующего спец. знаний, с представлением мотивированного заключения

Словарь иностранных слов

А судьи кто?

А. С. Грибоедов

А.Зимбули

Статья посвящена осмыслению этической экспертизы, призванной отыскивать компетентные, честные, ответственные, гуманные, справедливые решения в вопросах, важных с точки зрения морали и чреватых нравственно-психологическими осложнениями. Рассматриваются нравственно-ценностная природа, основные цели и условия эффективности этической экспертизы. Подчёркивается значимость таких факторов, как объективность, компетентность, всесторонность, позволяющие рассматривать анализируемые явления в многомерном мире морали применительно к интересам всех участников межсубъектного общения. Описан граф нравственной оценки и универсальная шкала оценки, способные содействовать продуманному и аргументированному решению в процессе этической экспертизы.

Ключевые слова: экспертиза этическая, этическое обобщение, нравственная характеристика, параметры нравственной оценки, универсальная шкала нравственной оценки, граф нравственной оценки, «золотое правило морали».

THE ETHICAL EXAMINATION AS AN OBJECT OF ETHICAL INTERPRETATION

The article discusses the issues of ethical examination aimed look for competent, honest, responsible, humane, equitable decisions of the questions, which are important from the point of view of the ethics and are fraught with ethical-psychological complications. The ethical-value nature, essential purposes and conditions of effective ethical examination are regarded. Objectiveness, competence, wholesomeness are emphasized as significant factors for considering a multi-dimensional ethical world as applied to interests of all the participants of interpersonal communication. A graph and a universal scale of moral evaluation are described, they are supposed to be applied in making grounded decisions in the ethical examination process.

Keywords: ethical examination, ethical generalization, moral description, parameters of moral valuation, universal scale of moral valuation, graph of moral valuation, "golden rule".

Нужда в экспертизе, как известно, возникает в особо сложных ситуациях, которые требуют взвешенной, тщательной, компетентной, многосторонней и серьёз-

но обоснованной оценки. Эти ситуации сопряжены с риском, когда ошибки в выборе решения чреваты существенными экономическими, политическими, эколо-

гическими и прочими последствиями. Если мы ведём речь об экспертизе этической, - значит, ситуации, требующие такового рассмотрения, важны с точки зрения морали и чреваты нравственно-психологическими осложнениями. А поскольку мораль - это пространство, в котором взаимодействует каждый из нас, людей, то здесь можно провести следующее сравнение. Допустим, нам нужно оценить комфорт, обеспечиваемый рядовому пассажиру городского автобуса. Совершенно очевидно, что на этом комфорте будут сказываться не только наличие удобных сидений или приветливость голоса водителя, объявляющего остановки, но и

реальное положение на дорогах, в том числе состояние покрытия,

скученность/разреженность транспорта,

техническое состояние автотранспортного средства,

наличие квалифицированного персонала в автопарке,

исправность светофоров, профессионализм или произвол действий регулировщиков,

климатические условия, насыщенность пассажиропотока, да и культурный уровень остальных пассажиров, не говоря уже про

степень уютности / неуютности в кабине и

длительности рабочей смены шофёра, а также о

радушии или склочном характере кондуктора.

Каждое из названных условий существенно влияет на благополучие / неблагополучие и водителя, и интересовавших нас изначально пассажиров. Но вот что сугубо важно. Как пассажир я могу ровным счётом ничего не понимать в принципе действия двигателя внутреннего сгорания, в технологии производства сидений или рессор, не иметь представле-

ний о взаимных претензиях водителей и милиции; я вправе не задумываться о дефиците запчастей или ценах на бензин. Ведь оказываясь пассажирами, мы оцениваем предоставляемый нам комфорт, так сказать, непосредственно, экзистенциально, или, если можно так сказать, на своей шкуре - ощущая ухабы, рытвины дороги, неисправность тормозов или непродуманное количество светофоров, переживая из-за хамства попутчиков или страдая от угрюмости кондуктора, от взбалмошного характера водителя, который способен подгадать так, чтоб дверь захлопнулась именно перед нашим носом...

Вот и разговоры о компетентности этической экспертизы (далее - ЭЭ) всякий раз с неизбежностью будут упираться в тот парадокс, что, с одной стороны, для здравого, выверенного решения необходимы специальные, систематизированные знания, а с другой - это здравое, теоретически обоснованное решение должно принимать в расчёт и мнение-интерес каждого непосвящённого и непросвещённого. А даже и не обязательно мнение. Широко известна и часто цитируется (впрочем, едва ли не чаще всего в искажённом виде) мысль Ф. М. Достоевского о недопустимости того, чтобы всеобщая гармония была выстроена на слезинке всего одного замученного ребёнка*. То есть речь в самом общем виде идёт о том, чтобы лицо (или группа лиц), принимающее (-щих) нравственно значимое решение, лицо (или группа лиц), заинтересованное в проведении ЭЭ, не смело занимать такую установку, которая попирает чьи бы то ни было жизненные потребности. Даже если носитель этих потребностей не очень-то способен их выразить и обосновать.

Предмет ЭЭ - это всегда ситуация межсубъектного общения, где сталкиваются и в различной степени согласованно сочетаются интересы индивидов и

групп. Причём предельным масштабом общности, чьи интересы нужно учитывать, будет, пожалуй, Жизнь во всей Вселенной. А на другом полюсе расположится жизнь одной отдельно взятой особи (человека, человеческого зародыша, живого существа - или, скажем, любого независимо от нас существующего в естественных условиях животного). И оценки должны быть настолько взвешенными и тактичными, чтобы внутреннее гармонировало с внешним, отдельное со всеобщим, чтобы не разрывалась связь ситуации с прошлым и будущим, чтобы провозглашаемые цели не вступали в противоречие с избираемыми средствами, чтобы затрачиваемая цена не превосходила выгадываемых преимуществ.

Впрочем, было бы сильным упрощением полагать, будто задача ЭЭ обязательно сводится к нахождению наиболее честного, справедливого, гуманного и проч. решения. «Кто платит, тот и заказывает музыку». А разве всегда платят именно те, кому нужны справедливость и гуманность? Разве футбольный клуб - это обязательно клуб с международными связями и славой? Разве студент - это обязательно отличник? Да и человек, чьё имя звучит гордо, далеко не всегда оправдывает соответствующие высокие ожидания. Явно следует исходить из того, что существуют различные виды ЭЭ. В широком смысле под ЭЭ можно понимать любое специально проводимое взвешенное рассмотрение нравственных ракурсов какой бы то ни было ситуации. В узком и специфическом смысле мы будем называть ЭЭ такую и только такую экспертизу, которая проводится людьми, специально уполномоченными, этически сведущими, а кроме того, желательно (особо оговорим), чтобы они делали это компетентно и совестливо. (Как соотносятся друг с другом ЭЭ в широком и узком смысле - этот вопрос можно

отнести к разряду схоластических вопросов о том, с какого числа камней начинается куча, или после какого количества оставшихся волосинок человека следует относить к лысым). Далее разговор хотелось бы вести об ЭЭ в строгом, узком значении этого термина и с тех позиций, которыми она может нас максимально приближать к честным, ответственным, гуманным, справедливым решениям.

Что бы ни рассматривалось в ходе ЭЭ - чьи-то отдельные поступки, линия поведения, нравственно-психологические качества, образ жизни социальной группы, житейские ситуации, социально-политические проблемы, идеологические документы, художественные тексты, подмётные письма, программные заявления, признания, проговорки - в любом случае от экспертов требуется адекватная нравственная оценка: «годен» / «не годен», «виновен» / «не виновен», «оправданно» / «неоправданно», «справедливо» / «несправедливо», «гуманно» / «негуманно», «честно» / «нечестно» и тому подобное.

Едва ли не главная проблема, как уже отмечалось, кроется в сложности оцениваемых явлений. Оценка всякий раз ожидается однозначная, в то время как природа морали сложна и многомерна. «Тонкость природы, - отмечал ещё Ф. Бэкон, - во многом превосходит тонкость рассуждений» . Всякая ли ложь однозначно заслуживает нравственного осуждения? К примеру, обманный маневр во время сражения, ложный выпад фехтовальщика, финт футболиста, детскую волшебную сказку мы, напротив, будем оценивать как нечто положительное, проявление доблести, мудрости, мастерства, изобретательности, красоты. Тогда как правда, высказанная не в удачной форме или не тому, кому надо, вполне может обернуться бесцеремонностью или предательством. Помощь, забота, даже любовь вовсе не обязательно

принесут адресату положительные плоды, благополучие и счастье. Болезнь, явное, казалось бы, зло, и та способна приносить пользу больному и окружающим - делая его более волевым, мудрым, тонким, творчески продуктивным. А их - дружней и заботливей.

Или, что касается образования. Одна студентка рассказывала: она пошла учиться, и соседка ей пеняет: «Не о чем с тобой стало говорить - ни об очередях, ни о ценах...». Вообще, по наблюдению К. А. Гельвеция, «Всякое собирательное слово вызывает споры» . Вместе с тем не хотелось бы излишне драматизировать ситуацию и впадать в постмодернистское капитулянство. Между прочим, описанному в античных мифах Аргусу, стоглазому великану, было куда сложнее, чем нам, собрать воедино зрительные образы. Ведь у него только два глаза в каждый отдельный момент спали. А попробуй, обобщи девяносто восемь картин происходящего!

Каждый нормальный человек, видящий, слышащий, обладающий обонянием и осязанием, привычным и вполне естественным образом сводит воедино сигналы разных органов чувств, ориентируется в быстро меняющемся окружающем мире. В том числе - в мире нравственных событий и впечатлений. Но одно дело - включение интуитивное, обусловленное рефлексами и динамическими стереотипами, и совсем иное - действия осмысленные, в которых мы способны отдавать себе отчёт, а ещё лучше и артикулировать, аргументировать их. А от людей, производящих ЭЭ, требуются действия именно осмысленные, ответственные и, по возможности, подвергаемые самоконтролю. Вообще, человек - существо, умеющее организовать, структурировать бесконечность осваиваемого мира. Даже какие-нибудь Большая Медведица или зодиакальные

созвездия - это чисто виртуальные структуры, куда более приписанные реальным объектам мироздания, нежели усмотренные в реальности. Но, оставаясь виртуальными, они реально помогают ориентироваться в пространстве и времени, совершенствовать астрономию и навигацию.

Про объекты мира морали тоже вполне можно было бы порассуждать относительно их виртуальности или реальности. Немало есть охотников утверждать, что за словами «совесть», «честность», «отзывчивость», «дружба» и им подобными

Ничто реальное не скрывается, что всё людское поведение может быть исчерпывающим образом объяснено себялюбием и стремлением к разнообразным удовольствиям. Классические образцы такого рода логики можно встретить, к примеру, в «Максимах» Франсуа Ларошфуко . Впрочем, даже в текстах этого тонкого и ироничного (а подчас и желчного) литератора отыщется немало прямых свидетельств того, что он высоко ценил и дружбу, и искренность, и самоотверженность. Можно не сомневаться: если бы мы могли пригласить герцога для проведения какой-либо ЭЭ, он вряд ли стал бы всерьёз настаивать на самодостаточности эгоизма в качестве объяснительного принципа.

Если осмысливать то, как взаимодействуют люди в пространстве, именуемом моралью, то в предельном огрублении и обобщении можно представить эти взаимодействия при помощи трёх векторов

Интерес Я, интерес Другого (Ближнего) и интересы остальных Окружающих. Зримо это будет выглядеть как-то наподобие того, что получилось на рис. 1.

Во время проведения ЭЭ, стало быть, одна из прямых задач - определить ло-кус анализируемого действия (события) в системе этих координат. Если поведение выгодно только самому субъекту -

Другой я +

Окружающие

оно реализует преимущественно интерес последнего, можно сказать, умещаясь на векторе «Я». В зависимости от того, в какой степени интересы, мотивы, установки действующего субъекта сочетаются с интересами каких бы то ни было других людей - локус оцениваемого действия может смещаться: то на вектор «Другой» (в случае самоотверженного действия), то на вектор «Окружающие» (если некто действует самоотверженно, но не во имя кого-то конкретного). Более реальны варианты промежуточные, когда вектор поступка окажется направленным куда-то в область, где интересы Я, Другого, Окружающих в той или иной степени сочетаются. Или - отрицаются (в случае разрушительной деятельности).

Впрочем, это, как было отмечено, - лишь в наибольшем упрощении и обобщении, до которого ещё нужно в процессе ЭЭ дойти как до результата. А пока можно лишь добавить, что, по рассказам знатоков, даже обычная пыль, если её рассмотреть попристальней, предстаёт не серой и безликой, а очень даже пёстрой, разноцветной и разнокачественной. Серой и неинтересной её делает лишь наше высокомерное и невнимательное восприятие, не способное к выявлению различий. Нечто подобное звучит, если чья-нибудь жена бросит муженьку, уставившемуся в экран телевизора: «У тебя каждый день в новостях одно и то же!». Что

для неё «одно и то же», то для него - живые события, неповторимые переплетения судеб, радующие и тревожащие, придающие аромат и смысл всему существованию.

Между прочим, обобщение неразли-чающее, смешивающее - это тоже обобщение. Вообще говоря, «обобщение» - термин, с которым нужно работать очень внимательно. Обобщением называют и процесс, и результат. В отличие, скажем, от познания и знания, обогащения и богатства, где процесс и результат отчётливо разведены. Кстати, совершенно аналогичное смешение происходит и в термине «оценка», который также вбирает в себя и процесс, и результат. Наверняка со временем понятия уподробнятся, коннотаты не будут «склеиваться», и это произойдёт тем скорее, чем более пристальное внимание будет уделяться данной проблематике, чем настоятельнее будет нужда в дифференцированном обозначении разных нюансов данной области жизни. Пока же воспользуемся понятием «обобщение» для обозначения результатов перевода мысли от объёма меньшей общности к объёму большей мощности. От единичного - к особенному и ко всеобщему.

Когда мы на основе наблюдений или сообщений выносим кому-то оценку: «Ы честен (уважителен, заботлив по отношению к ребёнку, старателен на службе, обязателен)» - в подобных оценках как раз звучит обобщение. Кстати, обобщение может носить как положительный, так и негативный характер: «готов помочь», «способен подвести», «достоин уважения/увольнения». Нетрудно догадаться, что для вынесения негативного обобщающего суждения достаточно одного единственного факта: N попивает (бывает нечист на руку, может быть несдержанным). Для позитивных выводов опыт наблюдений обычно требуется куда больший. Хотя -

очень многое зависит от внутренней нашей настроенности на получение именно такого, а не иного опыта. Ведь один из нас даст всем людям общее имя «братья», а другой - «подонки». Между прочим, знаменитое высказывание апостола Павла «нет ни Еллина, ни Иудея» вполне бы мог воспроизвести (в совершенно ином - злобном! - контексте) какой-нибудь Ирод...

В морали извечно объединяются над-временное и теперешнее, всеобщее и личностное. Да и воспитание в немалой степени есть двуединый процесс, с одной стороны, передачи от старшего поколения младшему социально отобранных результатов нравственных обобщений и, с другой, научения самостоятельным обобщениям в нравственно значимых ситуациях. А что обучиться этим обобщениям - дело нелёгкое, было понятно уже Гераклиту, который утверждал, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. В двадцатом веке о мучительности обобщающего усилия разума выразительно рассказывала знаменитая исследовательница О. И. Скороходова, когда писала о том, как непросто давались ей обобщающие представления, такие как мебель, посуда, обувь, одежда, погода .

Платон, Кант, Шестов, каждый по-своему, сомневались в доказательной силе опыта. Платон считал, что опыт час-тичен и несовершенен, Кант полагал, что опыт не раскрывает нам трансцендентального и вещи как она есть сама по себе, а Шестов вообще бунтовал против дискурсивности познания. А. Бергсон отмечал: «правилу <...>, которому вы следовали, <...> всегда грозит опасность неприятной встречи с первым попавшимся примером, который может разбить его в пух и прах» . А наш современник Е. Л. Фейнберг не без язвительности констатирует: «общепризнанное суждение о достаточности опытных

подтверждений гипотезы эфира в конце концов оказалось ошибочным» . Ясно, таким образом, что никакой сколь угодно богатый опыт не способен придать прогнозу, проспективному суждению характер стопроцентной достоверности. Применительно к природе физической это подмечал А. Эйнштейн: «Наши представления о физической реальности никогда не могут быть окончательными» (Цит. по ). А на сферу культуры эту мысль проецировал М. К. Мамардашвили: «Культура - это способность деяния и поведения в условиях неполного знания» . И, несмотря на все сомнения и грустные ограничивающие констатации великих, мы живём, обобщаем, принимаем решения, выносим оценки, делаем выводы, в том числе оргвыводы. Например, преподаватель, выставляя студенту оценку на экзамене - на основе одного единственного билета - конечно же, явно рискует. Ведь даже сам студент часто не отдаёт себе отчёта, есть у него или отсутствует обобщённое, целостное знание по предмету. Как студент всегда имеет шанс вытащить единственный билет, который он знает нетипично (очень хорошо или, напротив, катастрофически плохо), так и во время ЭЭ всегда будет риск, что придётся обобщать по факту случайному, не характерному для оцениваемого субъекта, или же по сюжету, предъявленному специально, сфабрикованному.

Итак, если проводить различие между обобщениями, так сказать, слабыми и сильными, то лицам, занимающимся ЭЭ, имеет смысл стараться предусмотреть защиту от обобщений слабых - скоропалительных, ошибочных, неоправданных. Приведём несколько типичных «слабых» обобщений. Валентин Петрович Федоров описывает один случай, который произошёл с ним, когда он был проректором по работе с иностранными студентами в Институте народного хо-

зяйства им. Г. В. Плеханова. «Приходит иностранный папа и просит зачислить в вуз своего сына сверх плана: "Всего одного человека, ведь вам ничего не стоит это сделать". Получив отказ, спрашивает совершенно искренне: "Почему вы так плохо относитесь к нашей стране?"» .

Э. Кассирер , а ещё раньше Г. Лотце [см. 7, с. 72] предлагали включить в группу «красных, сочных, съедобных тел» вишни и мясо...

Если принято говорить о «дурной» бесконечности, то, вероятно, есть все основания говорить и о «дурных обобщениях». Это будут такие, например, умозаключения: «Все мужчины - свиньи», «Все женщины - стервы», «Все торговцы - ворюги», «Все чиновники - взяточники», «Все студенты - халявщики», «Все преподы - придиры» и т. п.

Примерами дурных обобщений будут также обобщения-редукции, в которых происходит сведение к несущественному или же, по меньшей мере, умолчание о существенном.

Сильное обобщение должно быть существенным, закономерным. Таковым качествам обобщения в процедуре ЭЭ способствует то, что она производится, как правило, коллегиально. Даже если не всегда есть возможность отыскать людей, сведущих в специфической философской области - этике, коллегиальность в известной степени способна смикшировать недостаток компетентности. Коллегиальность призвана подстраховывать от поспешных, односторонних, случайных выводов. Хотя, конечно, гарантии от неадекватных решений коллегиальность (а даже и компетентная коллегиальность!) дать не в состоянии. Важность коллегиальности подчёркивает то обстоятельство, что человеческие интеллектуальные способности очень разнятся, и в хорошо сбалансированном коллективе эти способности могут вза-

имно дополнять друг друга. Ещё Ф. Бэкон отмечал, что «одни умы более сильны и пригодны для того, чтобы замечать различия в вещах, другие - для того, чтобы замечать сходство вещей. Твёрдые и острые умы могут сосредоточить свои размышления, задерживаясь и останавливаясь на каждой тонкости различий. А умы возвышенные и подвижные распознают и сопоставляют тончайшие вездесущие подобия вещей» .

Впрочем, при организации ЭЭ ещё более важен вопрос не о типе интеллекта, а о том, кому доверить эту важнейшую миссию. Как уже неоднократно подчёркивалось, необходимость в ЭЭ возникает в особо важных, запутанных ситуациях, где не идёт спор между «остроконечниками» и «тупоконечниками», но задеты самые серьёзные интересы разных субъектов. В этих случаях особо важно, чтобы к ЭЭ оказались привлечены люди, не просто понимающие конкретный вопрос, но и обладающие безупречной репутацией. Ведь и в обыденной жизни мы одних людей готовы выслушивать, других - можем спрашивать сами, третьих - воспринимаем с оговорками-поправками, а иным и вообще слова бы не хотели давать. Даже у подсудимого на суде есть возможность для отвода тех лиц, кто будет участвовать в разбирательстве дела. Для проведения эффективной ЭЭ сугубо важно, чтобы в составе экспертов были люди не просто честные и думающие, но также и имеющие достаточно разносторонний жизненный опыт**. Дабы этот опыт позволял им понять, смоделировать поступки оцениваемых субъектов, определив содержащиеся в них пропорции добра и зла. Именно смоделировать, а не нафантазировать. Что называется, не «накрутить» себя. Не спроектировать собственные страхи или тайные пороки. Во время осуществления ЭЭ требуется интуиция, а не паранойя.

Видный отечественный психолог Б. М. Теплов, анализируя интеллектуальную деятельность, в частности, интеллектуальную деятельность полководца, подчёркивал: «Умение находить и выделять существенное и постоянная систематизация материала - вот важнейшие условия, обеспечивающие то единство анализа и синтеза, то равновесие между этими сторонами мыслительной деятельности, которые отличают работу ума хорошего полководца» . У Наполеона, например, отмечалась «способность <...> одновременно видеть и деревья, и лес, и чуть ли не каждый сук на каждом дереве» (там же, со ссылкой на ). Очевидно, что способность сохранять ясность и простоту мысли в сложных, динамично изменяющихся обстоятельствах требуется не только от полководца, но и от человека, занимающегося ЭЭ. Известный немецкий психолог Ф. Кликс пишет: «Умного отличает прежде всего то, что он может схватить ситуацию в целом, увидеть путь, ведущий к успеху, там, где для остальных решение будет скрыто множеством не связанных между собой частных фактов и обстоятельств» .

Между прочим, способность схватывать, обобщать тесно сопряжена не только с психологическими процессами, но и с возможностями лексики. В Греции времён Гомера в языке имелись понятные всем слова, обозначающие колено, лодыжку, голень, но не было обобщающего слова «нога». В неких африканских племенах есть более трёх десятков слов для обозначения разных видов походки, но нет обобщающего слова для того, чтобы обозначить ходьбу вообще. Где-то в Полинезии живёт племя канаков, которые разными словами называют укусы разных животных и насекомых, но у которых нет слова, обозначающего укус как таковой. Историки психологии утверждают, что долгие века люди воспри-

нимали каждое утро восход Солнца как появление нового светила. Подобным образом обстоят дела в сфере, именуемой моралью. Можно уподробненно обозначать самые многочисленные разновидности, допустим, нежелательных для сообщества поступков, и не додуматься назвать их общими ключевыми словами. Именно такой неспособностью, судя по всему, страдают те, кто заявляет, что общечеловеческой морали не существует. Что есть лишь своды нравов и взглядов, характерные для узких социальных групп, и что общий язык эти группы никогда найти не сумеют. Вот, скажем, отчётливо помню, как на своей кандидатской защите В. В. Кузнецов произнёс такую фразу: «Общечеловеческой морали никогда не будет». Нередко звучит такая мысль: «Все люди никогда не смогут жить по заповедям (допустим, Моисея)». Но откуда берётся такая уверенность - «никогда», «не смогут»? Перестали же (в основном) рычать, клацать зубами, драть друг друга когтями, лягаться и т. п. Процесс очеловечивания идёт медленно, и не всегда ли-нейно-однонаправленно. Но кто доказал, что «рамочные» - стихийно складывающиеся и сознательно принимаемые людьми - правила не могут совершенствоваться! Кстати, отказ обобщать - это тоже, своего рода, негативное обобщение! Вон, например, сколько разнообразия и непохожести в национальных кухнях! А разве мы не можем обобщённо констатировать, что в качестве еды люди стараются употреблять то, что вкусно и питательно (ну ещё, допустим, добавляются поправочные коэффициенты на эстетическую привлекательность, экономическую доступность, моду, желание разнообразить меню и т. п. Но это именно коэффициенты!!)?

В данной связи хочется акцентировать внимание на том, что для успешной ЭЭ особо важно умение выделять в анализе ситуации главное. Как во время

создания произведения искусства мастер способен несколькими штрихами задать образ***, так и в оценке требуется умение схватить самые ключевые ракурсы этого произведения, не отвлекаясь на второстепенности, не завязнув в деталях. В этом смысле мало что принципиально меняется в зависимости от того, идёт ли речь о создании и оценке произведения искусства или о совершении поступка и его оценке. Только если в сфере эстетики речь пойдёт о сообразности и соразмерности, гармонии, то в сфере морали - о соображениях справедливости и такта. Причём характерно, что как симметрия в искусстве вовсе не задаёт меру эстетической ценности, так и равенство в сфере морали - лишь одно из важнейших, но далеко не самодостаточных соображений. И в одном и в другом случае выше симметрии и равенства - пропорциональность. Видам и жанрам искусства будут соответствовать разновидности этикета, эстетическому вкусу (трудно передаваемому на словах, но задающему ядро человека, эстетически осваивающего мир) - совесть (столь же сокровенное и целостное образование, характеризующее нравственную суть каждого субъекта). Соблюдение канонов можно в этом смысле сопоставить с экологичностью, попрание их - с насилием.

Многомерность присуща и эстетически, и этически значимым явлениям. Из-за этого-то далеко не факт, что гладкое-блестящее-пёстрое-звонкое будет нами признано самым прекрасным, а формально правильное - высоконравственным. Неспроста в последние десятилетия широчайшее распространение получает так называемое номинирование. То есть - вынесение экспертной оценки на основе сравнения соревнующихся объектов по вполне конкретному ракурсу. Не «самой прекрасной» - на чём погорел бедняга-Парис. Ведь нет, чтобы отыскать

даму самого высокого роста, на самых высоких каблуках, с самой затейливой вышивкой, или даже с самой тонкой талией... Ведь в каждом подобном случае сравнение было бы наглядным и не столь обидным, как обобщённое.

Когда говорят: «нравственный» (человек, поступок) то всякий раз имеют в виду нечто вполне конкретное. И из-за того, что подразумеваемое не оговаривается, не обсуждается, возможны самые серьёзные коллизии. А имеют в виду, например, - что он отзывчивый, старательный, обязательный, объективный, скромный, честный, тактичный, аккуратный и много чего ещё. Мужественный, верный, щедрый, великодушный, общительный, весёлый. То же - и относительно безнравственности, которая может обнаруживаться как трусость, жадность, безответственность, лицемерие, лень, неблагодарность и многое другое. Едва ли не основная проблема при этом заключается в том, что сфера, про которую идет речь, не охвачена соглашением об универсальных единицах и мерах. А соответственно - царит здесь полная разноголосица. При нравственной характеристике используются то имена нарицательные - иуда, каин, хам, ирод, гитлер, мамай, чикатило, то зоологические ассоциации - пчёлка (трудолюбивая), петух (драчливый), павлин (самовлюблённый), змея (коварная), червяк (жалкий), хамелеон (беспринципный конформист) и т. д.

Можно вспомнить также о литературных отсылках, наподобие Золушки или Отелло. Бросается в глаза то, что негативные характеристики гораздо многочисленнее положительных. Из имён нарицательных на память приходят лишь Кулибин, Ломоносов, Левша. Даже Иваном Сусаниным в обиходе назовут не героя, а человека, который явно заплутал и других в это дело втравил. Видимо, это общая закономерность в мире оценок -

ведь одному сладкому противостоят кислое, солёное, горькое. Вкусному - переперченное, недосоленное, приторное, пресное...

«Соломоново решение» и «мартышкин труд» - для русского уха выражения привычные, но как далеки они от требований экспертной точности!**** Существует масса конкретных нравственно-выразительных обозначений, широко используемых, но тоже вряд ли способных претендовать на статус терминов: болтун, бракодел, летун, халтурщик, хапуга, самодур, кидала. Особо богата, пожалуй, лексика (по крайней мере, русская) в области обозначений лени: лентяй, ленивец, бездельник, лежебока, лоботряс, сачок, халявщик, лодырь, иждивенец, нахлебник, захребетник (не говоря уже о формах типа отлынивать, бить баклуши, дурака валять и пр.).

Очевидно, развитие внутреннего мира человека и мира межчеловеческих отношений идёт в сторону усложнения. Допустим, со времён Моисея или Христа то, что мы понимаем под завистью, так сказать, расслоилось: к однозначно разрушительному злобному переживанию чужой удачи добавляется позитивное побуждение проявлять собственные усилия, в честном соперничестве демонстрируя миру свои таланты. Аналогично обстоят дела с гордостью, которая долгие века категорически осуждалась христианской традицией, поскольку не проводилось различий между гордыней (необоснованной заносчивостью, самозванством и т. п.), с одной стороны, и законным самоуважением, испытываемым по поводу хорошо исполненного дела. Тем настоятельнее, в условиях нарастающей сложности, для этического анализа встаёт задача сведения оценок к узловым параметрам, к типическому, к нравственным универсалиям. Именно на этом пути науке удаются самые большие свершения, когда она пытается постичь объективную действительность.

«Самое непостижимое в мире то, что он постижим» - замечал А. Эйнштейн (цит. по ). Варианты структурирования нравственного мира могут быть разные - в частности, через развёртывание структуры поступка. В соответствии с данным подходом при оценке действий свободного вменяемого субъекта следует исходить из учёта таких параметров:

1. МОТИВ (внутреннее побуждение, лежащее в истоках оцениваемого действия. Здесь проблема состоит в том, что даже сам человек нередко затрудняется отчётливо объяснить, что двигало его действиями. Вместе с тем вся архитектоника поступка существенным образом задаётся уже именно на этой стадии, окрашиваясь тонами тёмной или светлой энергетики: зависть, жадность, злоба, испуг, сострадание, стыдливость, нежность, благодарность).

2. ЦЕЛЬ (цель - это мотив, прошедший стадию осмысления. Нетрудно увидеть разницу между смутным влечением и осознанным стремлением, находящим выражение в замысле, плане, программе действий. Различия между мотивом и целью можно короче всего обозначить, сопоставив вопросы «почему?» и «зачем?». Однако то, что позитивность и масштабы целей вовсе не гарантируют благих последствий - факт, к сожалению, многократно проверенный и с трудом осознаваемый).

3. КОНТЕКСТ (всякое действие вписывается во вполне определённый набор обстоятельств, способствующих ему или, напротив, препятствующих. Автобус резко затормозил, и мы возмущаемся шофёром. Потом выясняется, что на дорогу выскочил прохожий, а он, в свою очередь, испугался собаки - и так далее. Оценка события, таким образом, заметно трансформируется. «Бывают люди добродетельные лишь потому, что у них не было случая предаваться порокам», - замечал Наполеон ).

4. ИНСТРУМЕНТ (проблема целей и вать как можно более объективно и все-средств - одна из величайших проблем сторонне, с точки зрения всех, кто в неё в истории человечества - лежит именно вовлечён).

в этой плоскости. Подгонка в науке или 7. ОТНОШЕНИЕ (отношение субъек-

политике данных под заранее намечен- та к содеянному может колебаться в

ный, пусть даже и социально полезный, очень широких пределах - от глубо-

результат, утверждение высоких религи- чайшего сожаления, раскаяния, самоби-

озных ценностей огнём и мечом, дедов- чевания и до упорства, уверенности в

щина как средство поддержания порядка своей правоте и самовосхваления. Рас-

в армии - всё это варианты, которые в сказывают, что однажды в непогоду ку-

ближайшем рассмотрении серьёзно де- чер, вёзший Карла Великого, не вписался

вальвируют даже самую высокую цель). в поворот, и коляска опрокинулась. Мо-

5. СТАРАНИЯ (вряд ли кто-то отва- нарх, поднимаясь из грязи, не успел ни-жится отождествить действие спонтанное, чего высказать в адрес кучера, а тот раз-нечаянное, привычное и бездумно-авто- вёл руки и заявил: «А разве и у Вас не матическое с тем, которое требует воле- бывает ошибок?!». История о дальней-вого усилия, решимости, терпения, соб- шей судьбе кучера умалчивает.). ранности, мужества. Не об этом ли сказа- В итоге у нас появляется возможность но ещё в Евангелии от Матфея: «Царство выстроить ГРАФ НРАВСТВЕННОЙ Небесное силою берётся, и употребляю- ОЦЕНКИ (рис. 2).

щие усилие восхищают его» ). Он будет состоять из последовательно

6. РЕЗУЛЬТАТ (изначальная ситуация, охарактеризованных нами параметров, и изменённая усилиями действующего каждый из них может содержать две субъекта. Результат может быть удачным возможности - нравственный «плюс» и / неудачным, позитивным / негативным, нравственный «минус». Добро и зло. значительным / малозначащим. Причём Нетрудно подсчитать, что на последней на негативном опыте можно учиться. Это строчке окажется 128 позиций - соответ-тоже следует учитывать. Так что изме- ственно 64 - нравственно-негативных и нившуюся ситуацию следует рассматри- 64 - нравственно-позитивных выборов.

М - / + Ц - / + - / +

И - / + - / + - / + - / +.......................................

С - / + - / + - / + - / +................................................

Р - / + - / + - / + - / +......................................................

О - / + - / + - / + - / +...............................................................

То есть всё богатство возможностей нравственного выбора для конкретного поступка ограничивается 128 вариантами-маршрутами нравственного выбора. Один и которых - на нашей иллюстрации протянется сверху вниз (от М до О) по крайним левым знакам оценки (с точки зрения каждого из параметров поступок окажется негативным). Другим полюсом нравственного выбора окажется поступок, сотканный исключительно из положительных параметров. Условно эти два маршрута можно было бы назвать «ангельским» и «дьявольским». Поведение живых людей локализуется по этой схеме где-то в промежутках между указанными полюсами, но маршруты выбора можно всякий раз отслеживать, так или иначе «взвешивать», анализировать. Что и требуется для ЭЭ.

не попрекает), положительное и негативное. Или более дробно: в сторону нарастания положительности - одобряемое, примерное, героическое. А в сторону нарастания негативности - осуждаемое, запретное, преступное (рис. 3).

Процедура, по которой будет проводиться ЭЭ, - либо это деловая игра, «Совет в Филях» (когда первое слово предоставляется младшему по чину), либо мозговой штурм, либо консилиум, моделирование, смешанная или комбинированная форма - дело вкуса и обстоятельств. ЭЭ может носить характер предварительный или «постфактум», может предоставлять справки, может служить медиатором, прямо включаться в процесс выработки решений или даже осуществляться в режиме «до востребования»*****. Все эти варианты имеют право на существование, и не они выступают смыслозадающими факторами для ЭЭ. Куда важнее методологическая основательность, которая задаётся целостным пониманием природы морали и типичных проблем в конкретной области.

В заключение хотелось бы ещё несколько слов высказать относительно перспектив в поисках человечеством нравственных абсолютов. Ведь именно на основе абсолютов, универсалий и возможно выстраивать наиболее совершенную методологию ЭЭ. Выше уже неоднократно отмечалось, что автор стоит на позициях, допускающих сочетание интересов индивида, группы и общества, а даже - и шире - сочетание интересов человечества и окружающих нас форм жизни. Автор данной статьи убеждён также в том, что представители какой бы

преступ- запрет- осужда- незначи- одобряе- пример- героиче-ное ное емое мое мое ное ское

то ни было общности (даже и инопланетной!) с неизбежностью отнесут к постыдному, разрушительному предательство, неблагодарность, трусость, жадность. И к положительному, похвальному - мужество, отвагу, решительность, отзывчивость, справедливость. В истории человечества было предпринято немало мощных усилий по отысканию главных культуротворческих и нравственно-положительных векторов. Например, знаменитые заповеди Моисея, «золотое правило морали», учение Христа или, наконец, категорический императив И. Канта.

Социокультурную и нравственно-созидательную роль «Десятословия», появившегося за 1,5 тысячи лет до н. э., трудно переоценить, но богоданный характер и богоподчиняющее содержание моисеевых заповедей лишает их статуса всеобщеобязательности, вызывая неприятие у атеистов и иноверцев. Кстати, почему-то часто забывают, что фактически можно вести речь о семи заповедях Моисея, содержание которых можно было бы передать ещё короче: почитай Бога и родителей, не причиняй никому зла - ни делом, ни словом, ни в помыслах.

В середине первого тысячелетия до нашей эры в разных частях света возникает золотое правило морали, его наиболее обобщенная формулировка звучит так: (Не) поступай по отношению к другим так, как ты (не) хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе. Для времени, когда оно возникло, это был великий прорыв: во-первых, надо было воспринимать другого человека как ценность, во-вторых, надлежало поступать самому, не растворяясь в роде-племени. Наконец, в-третьих, позитивная формула золотого правила выгодно отличается от любых кодексов, которые сводятся к запретам, - поскольку она не запрещает, а предписывает.

Нагорная проповедь Христа содержит призыв не просто уважать, но - возлюбить ближнего как самого себя. Призыв сколь благородный, столь же и неуни-версализируемый. Даже самый законопослушный, богобоязненный человек то и дело затрудняется любить самого себя, а то и оказывается недостоин такой любви. А уж как можно любить какого-нибудь Чикатило, или Гитлера! Кроме того, есть на Земле люди, себя презирающие; есть, увы, и самоубийцы, до которых такой призыв лучше бы и не доходил!

Категорический императив, исходящий из уважения к каждой отдельно взятой личности, запрещает относиться к кому бы то ни было как к средству. Но ведь человек сам вправе нацеливать свои силы, посвящать свою жизнь служению кому-либо или чему-либо. Кроме того, этот императив фактически не принимает в расчёт реальных различий между людьми честными и жуликами, щедрыми и своекорыстными, великодушными и злобными. (В частности, какой-нибудь проходимец вполне может заявить: «Хоть разик сорву куш, шикану - а там хоть трава не расти!» И с этой логикой поместится как в золотое правило морали, так и в категорический императив. Ведь он даже себя воспринимает как средство - на пути к сиюминутным радостям. И позволяет другим так же выстраивать свою стратегию жизни.)

Важно отметить тот факт, что, вообще говоря, всякий запрет нетрудно переосмыслить - как уважение к какой-то вполне определённой ценности. «Не убивай» = «Уважай жизнь». «Не употребляй имени Господа твоего всуе» = «Дорожи именем Господа». «Не воруй» = «Живи своим» (или: «Уважай чужую собственность»). «Не завидуй» = «Довольствуйся тем, что добыл своим честным трудом».

Так что если попытаться предельно обобщить то, что осуждалось и одобрялось во все века в любых невырождаю-щихся культурах, то получится, что нравственно-негативными считались бездушие, бездушие, безволие, а в качестве нравственно-положительного выдвигалось сочетание уважительности, требовательности и терпимости по отношению к другим с требовательностью и уважительностью к себе. Запреты (относительно действий, адресованных себе, другим и природе) сопрягаются с по-

зитивными ценностями жизни и культуры, ценностями прошлого, настоящего и будущего, ценностями достоинства отдельной личности, социальных групп и всего мироздания.

Таким образом, ЭЭ в своих коллективных раздумьях и не менее коллективной интуиции призвана не просто выполнять чиновничью функцию, возникающую вдобавок к уже привычным бюрократическим службам, но - не побоимся этих слов - брать на себя высокую миссию мудреца, судии и пророка.

ПРИМЕЧАНИЯ

* Нелишне заметить, впрочем, что едва ли не чаще цитата из «Братьев Карамазовых» (Ч. 1, кн. 5, гл. IV «Бунт») звучит в несколько искажённом виде, без упоминания слова «замученного». А ведь это искажение, по сути, сводит смелую и пронзительную мысль Достоевского до уровня пустой сентиментальности. Мыслимо ли, чтобы дети вообще не плакали? Нечаянно упав, обидевшись, посмотрев или прочитав страшную сказку, получив не тот подарок, которого ожидали... Мало ли, какие бывают слёзы! У великого писателя сказано предельно чётко: замученного. Не нечаянно обиженного, не случайно обидевшегося, не избалованного и раскапризничавшегося. Между прочим, куда более точным, нежели подобные сентиментальности, выглядит в этом смысле поэтическое высказывание Иннокентия Анненского: «Я люблю, когда в доме есть дети и когда по ночам они плачут», - пусть оно и выглядит несколько рискованно по нашим бесстыдным временам. Ясно ведь, что поэт писал с пониманием того, что даже у самых заботливых родителей дети не всегда только смеются или спокойно спят ночью. .Кто знает, возможно когда-нибудь люди сумеют сделать так, чтобы зубы резались, вызывая не боль, а удовольствие?

** Во время чтения весьма содержательной и разносторонней работы А. А. Гусейнова «Этическая экспертиза: соблазны и возможности» автору настоящей статьи подумалось, что этический эксперт не должен быть самовыдвиженцем.

*** Гёте так высказался об этом в своих «Максимах и рефлексиях»: «Мастер несколькими штрихами даёт свою работу законченной; осуществлённая или нет, она уже завершена» .

**** Не говоря уже о выражениях типа «пахать как трактор», «как негр», «как папа Карло», «как сто китайцев».

***** Технологические ракурсы ЭЭ традиционно являются объектом внимания В. И. Бакш-тановского и Ю. В. Согомонова - см., например, их монографию .

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бакштановский В. И., Согомонов Ю. В. Этика профессии: миссия, кодекс, поступок. - Тюмень: НИИ прикладной этики ТюмГНГУ, 2005. - 378 с.

2. Бергсон А. Смех. - М.: Искусство, 1992. - 127 с.

3. Бэкон Ф. Сочинения: В 2-х томах. - М.: Мысль, 1972. Т. 2. - 582 с.

4. Гельвеций К. А. Сочинения: В 2-х томах. - М.: Мысль, 1974. Т. 2. - 687 с.

5. Гёте И. -В. Об искусстве: Сост. А. В. Гулыга. - М.: Искусство, 1975. - 622 с.

6. Гусейнов А. А. Этическая экспертиза: соблазны и возможности // Миссия университета. Ведомости. Вып. 30. - Тюмень: НИИ ПЭ, 2007. С. 63-75.

7. Давыдов В. В. Виды обобщения в обучении. - М.: Педагогика, 1972. - 423 с.

8. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. - М.: Художественная литература, 1988. - 847 с.

9. Зимбули А. Е. Нравственная оценка: парадоксы и алгоритмы. - СПб.: Изд-во РГПУ, 2001. - 169 с.

10. Кассирер Э. Познание и действительность. - СПб., 1912. - 393 с.

11. Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. - Киев: Вища школа, 1985. - 295 с.

12. Кол. 3: 11.

13. Ларошфуко Ф. де Мемуары. Максимы. - М.: Наука, 1993. - 280 с.

14. Максимы и мысли узника Святой Елены. Рукопись, найденная в бумагах Лас Каза. - СПб.: ИНАПРЕСС, 1995. - 186 с.

15. МамардашвилиМ. К. Как я понимаю философию. - М.: Прогресс; Культура, 1992. -

16. Мф. 11: 12.

17. Скороходова О. И. Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир. - М.: Педагогика, 1990. - 413 с.

18. Тарле Е. В. Наполеон. - М.: Госполитиздат, 1941. - 432 с.

19. Теплов Б. М. Ум полководца. - М.: Педагогика, 1990. - 206 с.

20. Фейнберг Е. Л. Две культуры: Интуиция и логика в искусстве и науке. - М.: Наука, 1992. - 250 с.

21. Федоров В. П. Иностранцы и мы. - М.: МП «Русское поле», 1992. - 207 с.

Этическая экспертиза:

• основной задачей является защита прав, достоинства, интересов и здоровья участников клинических исследований

Врачебная этика: определение, история

• Врачебная этика (в пер. с греч. ethos – обычай, нрав, характер) – раздел науки о роли нравственных начал в деятельности врача, о его высокогуманном отношении к больному, как о необходимом условии успешного лечения и укрепления здоровья человека.

• Термин «этика» предложен Аристотелем, под которой философ понимал науку о человеческой морали. Позже стал включать разделы эксикология (учение о добре и зле) и деонтология (учение о долге).

• Современная история защиты прав испытуемых начинается с Нюрнбергского кодекса, на основе которого проводились судебные заседания по экспериментам над людьми, осуществленными нацистами.

• Хельсинская декларация Всемирной ассоциации врачей была принята в 1964 г., далее обновлена в 1975 г. В Японии, в 1989 г. в Гонконге.

История создания этических комитетов

• Впервые структуры этического контроля возникли в 50-х гг. XX века в США.

• ЭК состояли исключительно из коллег-исследователей.

• Этическая экспертиза была обязательной для всех бюджетных биомедицинских исследований.

• Затем экспертиза распространилась и на исследования, финансируемые из других источников.

История создания этических комитетов в России

• В России норму проведения клинических исследований внедряются с середины 90-х годов XX века.

• Комитет по биоэтике при РАМН (председатель – академик Ю.М.Лопухин).

• ЭК Российской Медицинской Ассоциации (1997 г), с 2000 г. Комитет по этике при Федеральном органе контроля качества (председатель – академик Ф.И.Комаров).

• Локальные ЭК.

Нормативные документы этической экспертизы

• Хельсинская декларация Всемирной ассоциации «Рекомендации для врачей, занимающихся биомедицинскими исследованиями с участием людей» (2001).

• Конституция Российской Федерации (12.12.93).

• Федеральный закон «Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан» от 22.07.93.

• Федеральный закон «О лекарственных средствах» от 22.06.98.

• Стандарт отрасли ОСТ 45-511-99 «Правила проведения качественных клинических исследований лекарственных средств» №103 от 29.12.98.

• Приказ МЗ РФ «О порядке принятия решения о проведения клинических исследований лекарственных средств №103 от 24.03.2000 .

Бюллетень ВАК министерства образования РФ, М, №3, 2002.-С.73-76.

При принятии к рассмотрению и защите диссертаций, тематика которых связана с использованием лекарственных средств (как зарегистрированных, так и новых, находящихся на рассмотрении), методов диагностики и лечения у человека, необходимо проверять их соответствие международным и российским законодательным актам о юридических и этических принципах медико-биологических исследований у человека.

Определение клинических исследований (стандарт отрасли ОСТ 42-511-99)

Клиническое испытание/исследование – это изучение безопасности и/или эффективности исследуемого препарата у человека для выявления или подтверждения его клинических, фармакологических, фармакодинамических свойств, побочных эффектов и/или для изучения его всасывания, распределения, биотрансформации и выведения. Термины «клиническое испытание» и «клиническое исследование» являются синонимами.

Границы между исследованием и обычным лечением

• Медицинская практика – это воздействие, единственной целью которого является улучшение самочувствия или предупреждение заболевания у конкретного пациента, при этом имеются разумные шансы на успех.

• Исследование – это деятельность, призванная проверить гипотезу, сделать выводы и, таким образом, развить или внести свой вклад в поддающееся обобщению знание. Исследование обычно описывается при помощи протокола, в котором указываются планируемые цели и методы их достижения.

Функции комитетов по этике (федерального, локальных)

• Решение конфликтных этико-правовых ситуаций, возникающих в практической медицине

• Этическая экспертиза научно-экспериментальных исследований, не преследующих прямых лечебных или диагностических целей для пациентов

• Этическая экспертиза клинических исследований

• Этическая экспертиза инициативных исследований (диссертаций)

Принципы деятельности комитетов по этике

• Независимость.

• Компетентность.

• Открытость.

• Плюрализм.

• Объективность, конфиденциальность, коллегиальность.

• Набор инструкций или пошаговых действий, которые надо осуществить, чтобы выполнить ту или иную работу.

• СОП делает процесс работы и его результаты последовательными, согласованными, предсказуемыми и воспроизводимыми.

• Стандартные Операционные Процедуры ЭК ЯГМА утверждены в 2002 году, дополнены в 2006 году.

Стандартные операционные процедуры (СОПы)

• Состав Комитета по Этике

• Процедура подачи заявки

• Процедура рассмотрения (экспертиза)

• Порядок принятия решений

• Извещение о принятом решении

• Последующее наблюдение/мониторинг исследования

• Документация и архивирование

Федеральный комитет по этике

• Председатель – академик Ф.И.Комаров.

• Деятельность комитета является частью контрольно-разрешительной системы МЗ и СР РФ.

• Для получения разрешения МЗ и СР на проведения клинического исследования обязательно положительное заключение комитета.

Локальные этические комитет (на примере ЯГМА)

• ЭК при ЯГМА является независимым органом, создание которого инициировано и утверждено ректором ЯГМА (приказ №05-178 от 25.12.2001).

• Создан на основании Хельсинской декларации, проекта Положения МЗ РФ о локальных этических комитетах от 23.08.2001.

• Состав ЭК: 9 человек, секретарь (7 врачей, из них 6 сотрудников академии, 1 представитель практического здравоохранения; 1 провизор, 1 представитель немедицинской специальности).

• Председатель: профессор А.В.Павлов, зам. председателя – профессор А.Л.Хохлов

Результаты работы этических комитетов Ярославской области (2006)

Этическая экспертиза диссертационных работ

• Выбор эксперта из членов ЭК

• Предоставление экспертом заключения

• При необходимости – направление диссертационной работы независимому эксперту с дальнейшим обсуждением его заключения в ЭК

• Принятие решения ЭК

• Выдача выписки из протокола заседания ЭК диссертанту

Замечания в ходе экспертизы диссертационных работ (РГМУ, 2006)

Решения КЭ РГМУ (Г.И.Сторжаков, 2006)

Трансформация этической экспертизы

• Смысл этического регулирования – защитить испытуемого от риска, связанного с исследованием.

• В последние десятилетия эти представления начинают меняться. Теперь участие в исследовании связано также с извлечением определенной пользы.

• В ряде случаев отлучение от участия в исследовании уязвимых групп (детей, беременных женщин, военнослужащих и др.) воспринимается как дискриминация.

Планирование медицинских исследований с участием детей

• Не разрешенные к применению, но находящиеся на рассмотрении в установленном порядке методы диагностики, лечения и ЛС могут использоваться для лечения у лиц, не достигших возраста 15 лет, только при непосредственной угрозе их жизни (статья 43 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан).

• Перед проведением исследования нового ЛС у детей необходимо провести предшествующие клинические испытания на совершеннолетних с такой же патологией, получить информированное согласие родителей (статья 40 Федерального закона «О лекарственных средствах»).

Волгоград: исследование вакцины против гриппа

• 112 детей.

• Ошибки в оформлении информированного согласия.

• Игнорировали противопоказания.

• Пример: у девочки возникли нарушения иммунной системы, замедление речи.

• Возбуждено уголовное дело.

Этические аспекты проведения исследований на женщинах репродуктивного возраста

• Клинические исследования с участием женщин, которые на момент исследования являются беременными или могут забеременеть, должны находиться под особым контролем этических комитетов.

• Участие беременных женщин в исследованиях должно определяться специальными положениями, которые в настоящее время только разрабатываются.

• Сложность подобных исследований объясняется наличием третьей стороны (плода), который фактически принимает участие в исследовании, но не может дать на это согласие.

Этическая экспертиза при трансплантации органов или тканей

• Нормы, касающиеся испытуемых, полностью распространяются как на донора, так и на реципиента.

• Когда донор мертв, необходимо обратиться к ближайшим родственникам.

• Когда донором выступает несовершеннолетний, должны применяться этические нормы, регулирующие привлечение к исследованию детей и несовершеннолетних.

• Презумпция согласия в России не решает всех проблем.

Эволюция этической экспертизы

• Г.Йонас (1960): «Теперь научному сообществу придется бороться с сильнейшим соблазном – перейти к реальному повседневному экспериментированию с наиболее доступным человеческим материалом: зависимыми, невежественными и внушаемыми индивидами»

• Сегодня следует говорить о высоко оснащенной индустрии биомедицинских исследований.

• В России в 2007 г. работает 850 центров клинических исследований.

Клинические исследования лекарственных средств, разрешенные к проведению в России в период 2000 – 2005 гг.

Количество пациентов, включенных в клинические исследования в период 2002 - 2005 гг.

Трансформация риска исследуемых

• Генетизация и создание биологических банков может привести к несознаваемому пациентом риску доступа посторонних к конфиденциальной информации.

Экстраполирование технологии этической экспертизы

• В США начали систематически применяться механизмы этической экспертизы при любых других исследованиях: психологических, социологических, антропологических.

• Гуманитарная экспертиза – процесс, в ходе которого участники приходят к более глубокому пониманию ценностей и действий – и собственных, и своих оппонентов.

Проблемы рационального использования лекарств

• В 5-10% случаев применение ЛС проводится по показаниям, не отраженным в инструкции по применению препарата (бета-адреноблокаторы некоторых групп при ХСН, неадекватное назначение антибиотиков и т.д.).

• Неполное соответствие клинической практики стандартным схемам лечения больных.

• Несоблюдение в 30% случаев стандартов ДЛО.

• Отсутствие клинических фармакологов в некоторых крупных ЛПУ.

Информированное согласие

• ИС является одним из главных этических требований, прилагаемых к исследованиям с участием людей; оно отражает фундаментальный принцип уважения личности.

• Элементы информированного согласия: полное раскрытие информации, адекватное понимание, добровольный выбор.

Типичные ошибки, допускаемые при оформлении информированного согласия

• Отсутствие даты подписания.

• Не указано время подписания в случае проведения процедуры в день информирования (необходимо достаточно время для раздумий).

• Дата под подписью пациента ставится медицинским персоналом.

• Информированное согласие не рассматривается на этическом комитете.

Медикализация как социальное явление (А.В.Решетников, 2002; В.И.Петров, 2007)

• Потребление лекарств вообще принято называть медикализацией, хотя на самом деле медикализация связана с любым медицинским вмешательством, просто прием лекарственных средств – наиболее яркое и распространенное проявление такого вмешательства.

• Социальные риски, связанные с медикализацией, со стихийными изменениями на рынке лекарств, могут приобрести национальный характер, поэтому необходимо выработать стратегию их предотвращения.

Оправдан ли риск при проведении клинических исследований?

Предложения

• по обучению биоэтике в ВУЗах

• Перенести преподавание биоэтики на старшие курсы.

• Включить элективный курс с более глубоким обсуждением не только общих вопросов биоэтики, но и правовых вопросов.

• Включить в программу обучения этическую экспертизу научных исследований в медицине, в том числе этическую экспертизу клинических исследований с участием человека.

Предложения

• по постдипломному образованию:

• Внедрять преподавание прикладной биоэтики на циклах усовершенствования врачей в рамках обучения клинической фармакологии, планирования клинических испытаний (GCP), фармакоэпидемиологии, фармакоэкономики.

• Включать в план подготовки аспирантов 1 года обучения принципы этической экспертизы.

Пути улучшения этической экспертизы:

• Создание локальных этических комитетов в крупных ЛПУ.

• Проведение этической экспертизы во всех случаях использования медицинских технологий, не разрешенной к применению МЗ РФ (диагностика, фармакотерапия, немедикаментозное лечение, оперативное лечение и т.д.).

• Применение форм информированного согласия, утвержденных этическими комитетами, при проведении медицинских технологий, потенциально опасных для здоровья и жизни пациентов.

Создание общественных Форумов членов КЭ

• В настоящее время создано 6 Форумов в различных регионах мира: Африка, Латинская Америка, Азия и Тихоокеанский регион, Северная Америка, включающая США и Канаду, Форум Комитетов по Этике государств-участников СНГ (ФКЭ СНГ) – 2000г.

• Лишь некоторые этические комитеты РФ являются участниками Форума.

Реферат

К примеру, прежде было аксиомой, что следует максимально ограждать от участия в исследованиях представителей так называемых уязвимых групп. К ним принято относить детей, беременных женщин, лиц с ограниченными умственными способностями, тех, кто находится под арестом или отбывает уголовное наказание, военнослужащих, представителей национальных меньшинств и т. д. Сегодня же отлучение их от участия...

От этической экспертизы к экспертизе гуманитарной (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

126 ЗНАНИЕ. ПОНИМАНИЕ. УМЕНИЕ______________2005 — № 2

ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ: ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ В этой статье я намереваюсь сопоставить два типа социальных практик — этическую экспертизу и гуманитарную экспертизу. Сразу же замечу, что первую я рассматриваю как один из частных вариантов второй. Иными словами, этическая экспертиза выступает в качестве вида по отношению к гуманитарной как роду.

Вместе с тем этическая экспертиза представляет собой практику намного более оформившуюся, отработанную и унифицированную, чем экспертиза гуманитарная, а потому я буду обращаться к ней как к своего рода образцу для анализа последней.

Первоначальной сферой применения этической экспертизы стали исследования с участием человека в качестве испытуемого, прежде всего — исследования биомедицинские. В современной практике проведения биомедицинских исследований принято, что каждый исследовательский проект может осуществляться только после того, как заявка будет одобрена независимым этическим комитетом. Эта структура создается и существует именно для того, чтобы проводить этическую экспертизу.

Главная цель такой экспертизы — определить, с каким риском для испытуемых может быть связано их участие в исследовании, и оправдан ли этот риск значимостью тех новых научных знаний, ради которых предпринимается исследование. Речь, стало быть, идет об одном из механизмов защиты участников исследований. Таким образом, можно зафиксировать то, что этическая экспертиза — в отличие от гуманитарной экспертизы — во-первых, проводится в рамках специально для этого создаваемой и существующей структуры — этического комитета, и, во-вторых, имеет достаточно четко определенные цели. Этические комитеты существуют в каждом научном учреждении, проводящем биомедицинские исследования с участием человека или животных.

Во многих странах мира (но пока, увы, не в России) необходимость предварительной этической экспертизы исследований закреплена законодательно.

Такие структуры этического контроля, первоначально осуществлявшегося исключительно коллегами-исследователями, впервые возникают в 50-х годах ХХ века в США, а в 1966 г. официальные власти этой страны делают проведение этической экспертизы обязательным для всех биомедицинских исследований, которые финансируются из фе;

Б. Г. Юдин От этической экспертизы к экспертизе гуманитарной

дерального бюджета1. Впоследствии, впрочем, экспертиза распространяется и на исследования, финансируемые из других источников. Оказалось, что, скажем, сама же фармацевтическая компания, которая испытывает новое лекарственное средство, заинтересована в том, чтобы проект этого испытания получил одобрение этического комитета. Ведь это будет способствовать и укреплению ее авторитета, и улучшению рыночных перспектив испытываемого препарата.

Особой проблемой в проведении этической экспертизы является обеспечение независимости осуществляющей ее структуры, т. е. этического комитета. Эта проблема имеет много аспектов, остановлюсь лишь на одном из них. Независимость экспертизы предполагает, в частности, и то, что оценка риска для испытуемых не должна определяться исключительными интересами науки и общества. Как отмечается в Хельсинкской декларации Всемирной медицинской ассоциации — одном из наиболее авторитетных документов, в которых излагаются этические принципы медицинских исследований2: «В медицинских исследованиях на человеке соображения, связанные с благополучием испытуемого, должны превалировать над интересами науки и общества"3. Данная норма фигурирует и в других документах, обеспечивающих этическое и правовое регулирование биомедицинских исследований. Тем самым признается, что их проведение сопряжено с возможным конфликтом интересов, когда на одной чаше весов оказывается здоровье, благополучие, человеческое достоинство и даже сама жизнь испытуемого, а на другой — перспективы получения новых научных знаний, потенциально важных для развития науки и (или) для борьбы с теми или иными болезнями, что может быть важно с точки зрения общества.

Для того чтобы способствовать соблюдению этого принципа и, более конкретно, обеспечивать — насколько это возможно — независимость позиции этического комитета от интересов исследователей, в числе членов этого комитета обязательно должны быть те, кто не является профессиональными медиками. В этом — существенное отличие нынешних этических комитетов от тех, которые первоначально возникали в США. Грубо говоря, в состав комитета входят как эксперты, компетентные в собственно научном содержании исследовательского проекта, так и «эксперты», не являющиеся профессионалами (по-английски — laypersons) в биомедицине.

Для первых важнее всего научная обоснованность проекта, что имеет весьма существенный этический смысл. Ведь если в силу тех или иных причин исследование не сможет принести достоверных или значимых результатов, то это значит, что испытуемые будут подвергаться необоснованному риску и тяготам. Естественно, речь не идет о том, чтобы загодя гарантировать получение весомого научного результата — исследовательская деятельность по своей природе исключает возможность таких гарантий. И, тем не менее, проект исследования должен быть достаточно продуманным и обоснованным, чтобы дать возможность получения значимых результатов.

Что касается непрофессионалов, то они должны представлять интересы не науки и не исследователей, а именно тех, кто участвует в исследовании в качестве испытуемых. Непрофессионал, или человек со стороны, может быть юристом, специалистом

1 Об истории создания и практике работы этических комитетов см., напр.: Crawley, Francis P. Ethical Review Committees: Local, Institutional and International Experiences. In: International Review of Bioethics. 1999. Vol. 10. № 5. Р. 25−33.

2 В этой статье термины «биомедицинские» и «медицинские» исследования я употребляю как синонимы. Между ними есть, конечно, некоторые различия, но в данном случае их можно оставить в стороне.

3 Хельсинкская декларация Всемирной медицинской ассоциации // Кэмпбелл А., Джиллет Г., Джонс Г. Медицинская этика. М., 2004. С. 382.

по этике, психологом, социальным работником, священником и т. п. 1 Важно только, чтобы он был никак не связан с исследователями и с учреждением, проводящим исследование, и, таким образом, оценивал смысл и содержание исследования именно с точки зрения тех рисков и тягот, которыми оно чревато для испытуемых. Более того, особой проблемой оказывается сохранение у непрофессионалов той «наивности», неискушенности в отношении собственно научных вопросов, которая позволяет им оставаться не ангажированными при участии в экспертизе.

Одним из следствий участия в этической экспертизе непрофессионалов является то, что цели и задачи исследования, связанный с ним риск, наличие альтернативных методов диагностики или терапии и т. д. — все это должно быть объяснено в таких терминах, которые будут понятны непрофессионалу. (Необходимость такого «непрофессионального» объяснения обусловлена и тем, что для привлечения испытуемого к исследованию обязательным является получение его информированного согласия). Именно то обстоятельство, что непрофессионал в процессе экспертизы представляет интересы того человека, который будет участвовать в исследовании, и позволяет говорить о гуманитарной природе этической экспертизы. Эта экспертиза предназначена не для того, чтобы решать что-то за человека, а для того, чтобы человек сам, и притом осознанно, мог участвовать в принятии затрагивающего его решения.

Мы можем отметить, таким образом, еще одну специфическую характеристику этической экспертизы: достаточно жесткую определенность состава той структуры, которая занимается ее проведением.

Важно отметить, что, несмотря на задан-ность некоторых основополагающих принципов этической экспертизы, ее вовсе не следует понимать как нечто окончательно сформировавшееся. Напротив, эта область непрерывно эволюционирует в самых разных направлениях, подвергаясь порой весьма глубоким трансформациям. Долгие годы, со времен, по крайней мере, Нюрнбергского кодекса2, господствовали такие представления о биомедицинских исследованиях, в которых на первое место ставилось то, что человек, участвующий в них в качестве испытуемого, подвергается риску. Участие в исследовании может создавать угрозу для его здоровья, а то и жизни, для его прав, достоинства, благополучия и т. п. Смысл регулирования, сначала этического, а впоследствии и юридического, при этом, естественно, сводится к тому, чтобы защитить испытуемого от такого риска: если не исключить его, то, по крайней мере, свести к минимуму.

В последние десятилетия, однако, эти представления начинают существенно меняться. Теперь участие в исследованиях связывается не только с вероятными опасностями и тяготами для испытуемых, но и с возможностью того, что они сами смогут извлечь определенную пользу из своего участия. Речь идет о получении ими терапевтического эффекта. Иначе говоря, испытуемый не только подвергается риску, но и претендует на получение того или иного блага — скажем, нового, более эффективного, чем все существующие, средства лечения или диагностики. Более того, очень часто стимулом для участия в исследовании становится возможность получать препарат, который иначе окажется недоступным — то ли в силу того, что он еще не поступил в продажу, то ли из-за его дороговизны.

1 Так, во Франции этический комитет обычно включает 12 человек, в том числе — представителей разных областей медицины, а также младшего медицинского персонала- 4 члена комитета должны быть непрофессионалами.

2 Нюрнбергский кодекс был принят в 1947 г. в ходе судебного процесса над нацистскими врачами и исследователями, обвинявшимися в проведении бесчеловечных экспериментов на людях. В него было включено 10 этических принципов проведения исследований с участием человека в качестве испытуемого.

Следствием этих изменений является то, что становятся более многообразными и сложными и задачи, решаемые в ходе этической экспертизы. Теперь оказывается необходимым не только получать добровольное и информированное согласие испытуемых, не только оценивать и минимизировать тот риск, которому они подвергаются, но и обеспечивать справедливый доступ к пользе для них, проистекающей из их участия в исследовании.

К примеру, прежде было аксиомой, что следует максимально ограждать от участия в исследованиях представителей так называемых уязвимых групп. К ним принято относить детей, беременных женщин, лиц с ограниченными умственными способностями, тех, кто находится под арестом или отбывает уголовное наказание, военнослужащих, представителей национальных меньшинств и т. д. Сегодня же отлучение их от участия в исследованиях нередко воспринимается как дискриминация, как несправедливое ограничение для них доступа к достижениям научно-технического прогресса в области биомедицины. Конечно, речь при этом вовсе не идет о том, чтобы отказаться от мер, призванных защищать эти категории граждан. Тем не менее, объектом экспертизы и регулирования становится не только то бремя, которое ложится на испытуемых, но и распределение пользы, получаемой ими от участия в исследованиях.

Другое направление эволюции этической экспертизы биомедицинских исследований связано со следующим простым обстоятельством. Последние десятилетия стали временем бурного и неуклонного расширения масштабов проведения исследований с участием человека. И дело не только в том, что их проводится все больше и больше, но и в появлении целых новых областей таких исследований, так или иначе затрагивающих здоровье, достоинство и права человека.

Если вновь обратиться к Нюрнбергскому кодексу, то можно заметить, что для него характерно такая трактовка исследования с участием человека, в соответствии с которой оно является морально оправданным только в тех случаях, когда нет никакого другого пути получения важных научных знаний. Иначе говоря, такие исследования фактически представлялись как неизбежное зло, масштабы которого следует минимизировать настолько, насколько это возможно.

Этот принцип, конечно же, никто не отменял, и в каких-то формах он фигурирует и в современных документах, которыми руководствуются при проведении этической экспертизы и правовом регулировании биомедицинских исследований. Тем не менее, сегодня он уже не играет такой выдающейся роли.

Около сорока лет назад известный философ Г. Йонас, обсуждая проблемы исследований с участием человека, прозорливо говорил о необходимости каким-то образом ограничить «непомерные аппетиты индустрии научных исследований». При этом он замечал, что «теперь научному сообществу придется бороться с сильнейшим соблазном — перейти к регулярному, повседневному экспериментированию с наиболее доступным человеческим материалом: по тем или иным причинам зависимыми, невежественными и внушаемыми индивидами"1. В то время Йонас — и такова, в целом, была общепринятая точка зрения — мог утверждать, что эксперименты с людьми «мы относим именно к чрезвычайным, а не нормальным способам служения общественному благу"2.

За прошедшие десятилетия, однако, широкомасштабное проведение биомедицинских исследований с участием человека в качестве испытуемого стало повседневной реальностью, так что сегодня едва ли такое исследование можно счесть чем-то исключительным, чрезвычайным. Напротив, такие

1 Йонас Х. Философские размышления об экспериментах на людях: Этические и правовые проблемы клинических испытаний и экспериментов на человеке и животных. М., 1994. С. 76, 77.

2 Там же. С. 69.

исследования превратились в горючее, которое во все возрастающих масштабах жадно поглощает громадная машина одной из наиболее мощных сфер современного бизнеса — фармакологическая промышленность. Ныне мы действительно вправе говорить о становлении индустрии биомедицинских исследований, которая высоко оснащена и технически, и методически. Более того, и сама этическая экспертиза биомедицинских исследований становится родом индустрии с тщательно разработанными процедурами и регламентами1.

В то же время происходит переосмысление самого понятия «биомедицинское исследование с участием человека в качестве испытуемого». Традиционно участие человека понималось в том плане, что в ходе исследования он подвергается тем или иным медицинским вмешательствам: он принимает какие-то препараты, ему делают инъекции и т. п. Ныне наряду с исследованиями такого рода объектом этической экспертизы и правового регулирования становятся и другие исследования, осуществляемые без медицинского вмешательства. Это, например, исследования, проводимые на изъятых у человека для тех или иных целей (диагностических, терапевтических и т. п.) биологических материалах, и эпидемиологические исследования, в которых используется персональная информация об испытуемых, собираемая и хранимая, например, в поликлинике по месту жительства. Исследования такого рода становятся особенно актуальными и распространенными в свете характерных для современной медицины тенденций гене-тизации и создания биологических банков, в которых собираются и хранятся генетические данные, касающиеся очень многих людей2.

Следует отметить, что в подобных исследованиях риск, которому подвергается чело;

век, имеет совершенно другую природу. Здесь нет непосредственной угрозы его здоровью, риск же заключается прежде всего в том, что возможен несанкционированный доступ посторонних к касающейся его конфиденциальной информации. А это, в свою очередь, может привести к нарушению прав и достоинства испытуемого, нанести серьезный ущерб его интересам.

Отметим, далее, и такое обстоятельство. Те технологии этической экспертизы, которые первоначально отрабатываются в сфере биомедицинских исследований, имеют тенденцию распространяться и на другие сферы исследований. В этой связи можно напомнить, что в США, где впервые начали систематически применяться механизмы этической экспертизы, ее объектом изначально стали не только биомедицинские, но и любые другие исследования — психологические, социологические, антропологические и т. п. , которые проводятся с участием людей. Ныне такая практика получает распространение и в других странах.

Наряду с этим все чаще приходится привлекать испытуемых и для таких исследований, в ходе которых проверяется безопасность новых пищевых продуктов и биологически активных добавок, косметических средств, материалов и приборов, предназначаемых для использования в повседневной жизни. Конечно же, при всех таких расширениях области применения структур и механизмов этической экспертизы их приходится так или иначе модифицировать, и это — одна из причин того внимания, которое привлекает сегодня эта тематика ["https://сайт", 16].

Важно заметить, что этическая экспертиза исследований защищает не только испытуемых, но и самих исследователей, поскольку позволяет им разделять бремя ответственности — очень часто не только моральной, но и юридической. Порой ут;

1 Yudin B. Ethical Industry in Experiments with Humans // Ethics Committees in Central and Eastern Europe / Ed. J. Glasa. Bratislava, 2000. Р. 135−140.

2 К примеру, в таких странах, как Исландия, Эстония и др., создаются банки генетических данных, охватывающие все население.

верждается и, надо сказать, не без оснований, что все эти детальнейшие процедуры и регламенты этического контроля защищают не столько испытуемых, сколько самого исследователя. Ведь если где-то в протоколах есть запись о том, что испытуемые были предупреждены о возможном риске или негативных последствиях, то при наступлении таких последствий к нему трудно будет предъявить претензии. По мере осознания этой защитительной роли экспертизы само научное сообщество начинает относиться к ней — несмотря на то, что ее проведение требует немалых дополнительных затрат времени и энергии — все более терпимо и даже благосклонно.

По мере расширения практики биомедицинских исследований происходит совершенствование и усложнение деятельности субъектов экспертизы — этических комитетов. Ныне вопросы их структуры, функций, статуса, состава, полномочий, контроля над их деятельностью (аудита) и т. п. разработаны до мельчайших деталей.

Таким образом, прямое и непосредственное воздействие этических норм на научное познание является сегодня не прекраснодушным пожеланием, но повседневной реальностью, можно даже сказать — рутиной, с которой приходится иметь дело множеству людей. Эту ситуацию, впрочем, никоим образом не стоит идеализировать. Сама непрерывная эволюция практики этической экспертизы обусловлена тем, что эта практика порождает множество проблем, таких, как противоречие между независимостью и компетентностью членов этического комитета, нередкий формализм в проведении экспертизы и т. п. Вообще говоря, было бы странно, если бы деятельность, которая обрела вполне будничный характер, осуществлялась как нечто вдохновенно-возвышенное.

Попытаемся теперь ступить на гораздо более зыбкую почву гуманитарной экспертизы. Здесь мы оказываемся в ситуации зна;

чительной неопределенности. Вот лишь некоторые аспекты этой неопределенности.

1. Что такое гуманитарная экспертиза — особый род, форма деятельности либо социальный институт? Если согласиться с первым, то мы можем трактовать ее как деятельность принципиально незавершенную, как прежде всего форму диалога, взаимодействия, коммуникации (коммуникативная рациональность1). При этом во главу угла ставится не столько конечный результат экспертизы, сколько процесс, в ходе которого участники приходят к более глубокому пониманию ценностей, мотивов действий и т. п. — и собственных, и своих оппонентов.

Во втором случае существенной, напротив, оказывается «конечность» экспертизы, которая должна приводить к принятию решений, поскольку сама она встроена в некоторые объемлющие структуры деятельности. При этом каждый отдельный эксперт выступает не столько в качестве одной из сторон диалога, сколько в качестве того, кто наделен определенной частью властных полномочий, распределенных между членами экспертной комиссии (комитета). Очевидно, рассматривавшаяся ранее этическая экспертиза относится ко второму типу ситуаций, когда целью является не столько коммуникация, сколько выработка окончательного решения. А это значит, что этическая экспертиза отнюдь не исчерпывает всех возможностей, которые несет в себе экспертиза гуманитарная.

Вообще говоря, было бы неверно трактовать гуманитарную экспертизу, скажем, какой-либо новой технологии как одноразовое мероприятие. Хотя во многих случаях одноразовой экспертизы и бывает достаточно, однако нередко не удается ограничиться только ею, а приходится отслеживать все новые и новые явления и эффекты, порождаемые данной технологией, оценивать вновь обнаруживающиеся ее возможности, как и факторы вызываемого ею риска.

1 См.: Скирбекк Г. Есть ли у экспертизы этические основы? // Человек. 1991. № 1. С. 86−93- Skirbekk G. Rationality and modernity. Oslo, 1993.

Характерным примером в этом смысле является история компьютеризации, ее человеческих и социальных последствий. В этой истории можно уже выделять целые этапы, характерные сменой фокуса гуманитарного анализа, в котором последовательно оказывались то опасности порабощения человека машиной, то связанная с компьютеризацией угроза безработицы, то изменения человеческого интеллекта в процессах взаимодействия человека с компьютером и т. д.

2. Эксперт: профессионал или «рядовой обыватель» (layperson)? Вот весьма характерное изложение первой позиции: «Эксперт — это хороший аналитик, подлинный ученый-исследователь, блестящий администратор… Эксперт — это исследователь назначенного предмета, профи в данной области, искусный и мудрый оценщик, знаток нужной сферы, спец в определяемом научном и практическом пространстве, настоящий ас среди родственных профессионалов"1.

В этой характеристике обращает на себя внимание постулируемая исключительность не только профессиональных, но и личностных качеств. Вместе с тем остается непонятным, кто и как будет оценивать наличие и степень выраженности у конкретного индивида всех этих качеств. Не предполагается ли при этом наличие особого класса экспертов по экспертам, т. е. тех, кто полномочен делать выбор среди совокупности кандидатов? Более того, во власти таких суперэкспертов неизбежно оказывается и установление «назначенного предмета», и выявление «нужной сферы», и задание «определяемого научного и практического пространства».

Мне представляется, что от участника гуманитарной экспертизы, вообще говоря, вовсе не обязательно требовать всех этих исключительных качеств. Более того, во многих случаях именно для гуманитарной экспертизы первостепенное значение имеет способность эксперта адекватно выразить ин;

тересы, надежды и опасения того самого «рядового обывателя», о чем уже шла речь при обсуждении этической экспертизы. Например, сегодня в обществе идут острые дискуссии о модернизации или реформировании образования, здравоохранения, социального обеспечения и т. п. На мой взгляд, принципиальная ограниченность многих таких дискуссий обусловлена тем, что в них участвуют только «спецы» с их ведомственно задаваемым и очерчиваемым кругозором. Между тем весьма ограниченными оказываются возможности представить свои позиции у тех, на кого, собственно, эти модернизации и реформы направлены, и кто непосредственно на себе будет воспринимать последствия этих реформ.

В качестве конкретного примера более широкого понимания экспертизы мы можем сослаться на опыт проведения в 1994—1995 гг. междисциплинарной экспертизы, объектом которой было содержание гуманитарного образования в средней школе2. Экспертиза проводилась в рамках программы «Трансформация содержания гуманитарного образования», осуществлявшейся фондом «Культурная инициатива». В качестве экспертов намеренно были привлечены специалисты-гуманитарии, не связанные непосредственно со школьным преподаванием. Это было сделано для того, чтобы выявить представления не столько профессиональных педагогов (на которых не может не сказываться груз устоявшихся стереотипов), сколько более широкого, «экстрапедагогического» гуманитарного сообщества, так как в условиях глубоких реформ, переживаемых нашим образованием, необходим более широкий и объемный взгляд на содержание гуманитарных знаний, преподаваемых будущим поколениям россиян.

Экспертам, представлявшим такие дисциплины, как история, экономика, этика, политология, культурная география, экология,

1 Ярская В. Н. Методология конструирующей экспертизы: опыт работы эксперта // Современное российское общество: власть экспертизы. Саратов, 2003. С. 8.

2 Рубцов А. В. , Юдин Б. Г. Новые ориентиры гуманитарного образования // Человек. 1995. № 2−4.

право, философия и т. д. , было предложено ответить на вопросы, касающиеся:

— общей оценки сложившейся системы гуманитарного образования и его содержания;

— определения того, что в рамках учебных курсов утратило актуальность, а также «лакун», т. е. тех фрагментов гуманитарного знания, которые, по мнению экспертов, обязательно должны быть усвоены школьниками, но отсутствуют в нынешних программах и учебных курсах;

— выявления «сквозных» тем, освещение которых не может быть ограничено рамками какого-то одного учебного предмета.

Благодаря проведенной экспертизе удалось сформулировать конкретные предложения по поводу изменений, которые необходимо внести в содержание школьного гуманитарного образования. В частности, были намечены темы новых учебных пособий, а также отдельных блоков для включения в содержание существующих предметов. В то же время был получен опыт проведения многоступенчатой гуманитарной экспертизы, определены некоторые важные параметры междисциплинарного взаимодействия специалистов.

Еще один пример подобного рода — гуманитарная экспертиза технологий психодиагностики, применяемых в педагогической практике1. В этом случае важным было то, что в экспертизе наряду с профессионалами — психологами и педагогами участвовали и непрофессионалы, функцией которых являлось представление интересов как детей, проходящих тестирование, и так или иначе испытывающих на себе влияние поставленного им диагноза, так и их родителей.

3. С только что рассмотренной неопределенностью тесно связана еще одна. Коль скоро мы говорим о гуманитарной экспертизе, естественно задаться вопросом: является ли она гуманитарной в смысле применяемого инструментария либо в смысле решаемых ею задач?

В первом случае имеется в виду следующее: экспертизу делает гуманитарной то, что в качестве экспертов выступают представители различных областей гуманитарного знания. Аргументация при этом бывает примерно такой. Каждая из гуманитарных (или, может быть, социально-гуманитарных) дисциплин так или иначе изучает человека, но при этом каждая из них воспринимает его в своем контексте. Иначе говоря, каждая из них по-своему конструирует человека как предмет изучения. В результате в дисциплинарных рамках человек выступает как «Homo economicus», «Homo sociologicus» и т. п. Таким образом, та или иная в общем-то частная по отношению к нему квалификация мыслится как его всеобщее определение, как differentia specifica. Гуманитарная же экспертиза, будучи междисциплинарной, позволяет преодолеть эти ограничения.

Вызывает, однако, сомнения то, удастся ли при этом отойти от предметного (будь оно даже «межпредметным») восприятия человека. Мне представляется, что гуманитарный характер экспертизы можно и нужно понимать иначе — в смысле ее отнесенности к человеку как таковому, который выступает в этом случае как своего рода «точка отсчета».

При этом, разумеется, возникает вопрос о том, можно ли и если да, то какими средствами, отойти от предметного восприятия человека. У меня нет готового ответа на этот вопрос, но я думаю, что средством выхода за рамки такого сугубо предметного понимания человека является открытая — и, разумеется, методологически проработанная — апелляция к ценностным установкам эксперта. Взаимодействие экспертов при этом будет выступать как сопоставление и взаимодействие не только различных сфер знания, но и различных (и притом эксплицированных!) ценностных позиций в отношении к человеку. В таком случае можно надеяться, что гуманитарная экспертиза будет экспертизой

1 См.: Психолого-педагогическая диагностика в образовании: опыт гуманитарной экспертизы / Под ред. Б. Г. Юдина, Е. Г. Юдиной. М., 2003.

не по поводу человека, а экспертизой для человека.

4. Что является объектом гуманитарной экспертизы — тот или иной предмет, который воздействует на человека и с которым человеку приходится так или иначе взаимодействовать, либо технология как нечто включающее не только предмет, но прежде всего — возможные способы взаимодействия с ним?1

Наиболее естественно понимать в качестве объекта гуманитарной экспертизы, прежде всего научно-технические или социальные новации. Однако здесь необходимы некоторые уточнения и пояснения. Вообще говоря, всякое новшество, входящее в нашу жизнь, в социальную практику, можно рассматривать как некоторый «предмет» (даже при фигуральном понимании этого термина применительно, скажем, к социальной жизни). Такое «предметоцентрическое» понимание, впрочем, нередко оказывается чересчур узким, теперь уже в силу не столько того, что человек при этом отодвигается на второй, если угодно, служебный, план, сколько того, что это новшество, помимо того, что оно есть определенный предмет, предполагает также и определенные способы, практики его применения, оперирования с ним и т. п.

И на личностном, и на социальном уровне именно эта сторона дела и является наиболее существенной, поскольку последствия для человека и общества обычно порождает не сам предмет, а сопряжённые способы взаимодействия с ним, те результаты, к которым ведут эти наши взаимодействия, и, наконец, те изменения в нас самих, которые вызываются этими взаимодействиями. Иначе говоря, мы имеем дело не столько с самими по себе предметами, сколько с сопряжёнными технологиями.

Впрочем, не только в онтологическом, но и в методологическом отношении в процессе гуманитарной экспертизы имеет смысл обращаться не к предметам, а к технологи;

ям, поскольку при таком подходе мы только и можем осмысленно выделять и факторы риска, и те параметры, на которые можно воздействовать и которые можно изменять. Именно технологии — в отличие от изолированных предметов — обладают теми свойствами комплексности и целостности, которые и позволяют их рассматривать в качестве объектов при проведении гуманитарной экспертизы. (Замечу, что в качестве технологий, подвергающихся экспертизе, могут выступать и социальные нововведения, например, решения законодательной или исполнительной власти, дающие начало новым социальным практикам, т. е. новым формам взаимоотношений между людьми и социальными институтами, причем таких, которые носят не разовый характер, а воспроизводятся в сходных ситуациях.)

Следующее уточнение касается того, что выше речь шла преимущественно о новых технологиях. Вообще говоря, это условие вовсе не является обязательным — объектом экспертизы могут быть и существующие технологии, особенно в том случае, если при своем практическом применении они обнаруживают негативные эффекты. При этом задачей экспертизы может быть поиск непосредственных причин таких эффектов и выявление альтернативных подходов и решений, позволяющих ликвидировать либо ослабить их действие.

Имеет смысл, далее, обсудить вопрос о происхождении, если угодно, об источниках тех технологических новаций, которые могут быть объектами гуманитарной экспертизы. Ясно, что одним из таких источников является научно-технический прогресс, который, безусловно, вносит немало нового в жизнь человека. Но и эти новшества воздействуют не сами по себе, а в тех социально и культурно опосредованных формах, в которых они и доходят до человека. Именно эти опосредующие формы во многом и определяют воздействие научно-технических но;

1 Подробнее см.: Ашмарин И., Юдин Б. Основы гуманитарной экспертизы // Человек. 1997. № 3. С. 76−86.

ваций на человека, на его развитие и на его потенциал, именно они поэтому и являются главным объектом экспертизы.

Другой источник технологических новаций — сама социальная практика. Здесь имеет смысл особо выделить технологии, порождаемые решениями и действиями властных структур. По отношению к ним применение предваряющей гуманитарной экспертизы представляется вполне естественным, а во многих случаях — и просто необходимым, поскольку позволяет предвидеть и скорректировать как прямые, так и опосредованные, отдаленные неблагоприятные последствия.

Таким образом, гуманитарная экспертиза сегодня — это феномен, имеющий множество неопределенностей. Именно это обстоятельство я и стремился подчеркнуть в данной статье. Более того, мне представляется принципиально важным исходить из максимально широкого понимания гуманитарной экспертизы, налагая на него там и тогда, где и когда это необходимо, те или иные ограни;

чения. В конечном счете, любой анализ, направленный на оценку всех тех воздействий, которые оказывает на человека новая технология, можно воспринимать именно в таком качестве. А это значит, что, вообще говоря, каждый, кто начинает размышлять о социальных и человеческих последствиях применения новой технологии, выступает в роли эксперта.

При таком оперировании с понятием гуманитарной экспертизы какие-то из описанных в статье, как и многих других, неопределенностей, видимо, в дальнейшем будут разрешены. Вместе с тем многие из них, на мой взгляд, внутренне присущи гуманитарной экспертизе как особому виду деятельности. Сомнений в том, что эта деятельность становится и будет становиться все более социально значимой, у меня нет. Более того, осуществляемая в тех или иных формах гуманитарная экспертиза уже сегодня представляется мне необходимой составляющей нашего человеческого бытия.

ИЗ ХРОНИКИ НАУЧНОЙ ЖИЗНИ

10 марта 2005 г. В Московском гуманитарном университете прошло заседание секции «Молодежь — наследники Великой Победы» IX Всемирного Русского Народного Собора. В зале собралось более 500 человек из 37 городов России. Среди собравшихся — ветераны Великой Отечественной войны, активисты Российского союза молодежи, Всероссийского православного молодежного движения, других молодежных организаций, профессора, преподаватели, студенты, аспиранты 12 негосударственных вузов Москвы, студенты колледжа, заведующие кафедрами педагогики из всех крупнейших вузов страны, представители духовенства, журналисты. С большим докладом по теме обсуждения выступил ректор Московского гуманитарного университета профессор И. М. Ильинский (доклад публикуется в этом номере журнала «Знание. Понимание. Умение»). Среди выступивших — генерал-полковник Л. И. Ивашов, ветеран Великой Отечественной войны, профессор М. П. Скирдо, курсант Голицинского Пограничного института ФСБ РФ В. Стрельчен-ко, председатель Национального совета молодежных и детских объединений России А. В. Соколов, генерал-майор Л. И. Шершнев и др. Были подняты темы, волнующие российское общество, — о патриотизме и наследии нашей истории, о сегодняшней войне и погибших молодых ребятах — патриотах России, о роли молодежных и детских общественных объединений в развитии институтов гражданского общества и обеспечении социальной преемственности. Принято Обращение секции к российской молодежи, ветеранам войны, Президенту и Правительству России.

Стоимость уникальной работы

Для одобрения исследования этический комитет должен определить, соответствует ли оно минимальным требованиям. Все исследователи, особенно руководители проекта, должны быть ознакомлены с этими требованиями и иметь представление, как их применять в протоколах планируемых исследований.
Предлагаемый дизайн должен быть научно обоснован и не должен подвергать участников исследования излишнему риску.

Конечно, важными вопросами являются особенность, содержание и научный дизайн протокола исследования. Этическому комитету как минимум следует определить, что гипотеза ясна, а дизайн исследования соответствует его целям. Если протокол исследования разработан плохо и вряд ли позволит получить значимую информацию, этически недопустимо подвергать участников исследования какому-либо риску, дискомфорту или неудобству.
Несмотря на присутствие в составе этических комитетов членов, способных осуществить также и научную экспертизу, первичная научная экспертиза задачей комитетов не является.

Во многих учреждениях протоколы планируемых исследований проходят предварительную научную экспертизу до поступления в этический комитет, чтобы удостовериться, что они хорошо разработаны. Желательно использовать такой подход, поскольку он позволяет этическому комитету уделить основное внимание защите участников исследования. В любом случае этическому комитету не следует одобрять протокол, если члены комитета не убеждены в его научной обоснованности.
Риски для участников исследования являются обоснованными относительно ожидаемых для них преимуществ, если таковые имеются, и важности знаний, получение которых вполне можно ожидать из результатов.

Нормативные требования к экспертизе :
1. Предложенный дизайн исследования является научно обоснованным и не будет излишне подвергать участников исследования риску.
2. Риски для участников исследования обоснованы относительно ожидаемой пользы, если таковая имеется, и важности знаний, получение которых ожидается как результат исследования.
3. Отбор участников исследования равноправен.
4. Дополнительные меры по обеспечению безопасности, необходимые для участников исследования, которые могут быть уязвимы к принуждению или чрезмерному влиянию.
5. Получение информированного согласия от участников исследования или их законных представителей (представителя).
6. Риски для участников исследования являются минимальными.
7. Частная жизнь и конфиденциальность участников исследования максимально защищены.

Возможные вопросы для обсуждения этическим комитетом :
(a) Ясно ли изложена гипотеза? Четко ли указана?
(b) Правилен ли дизайн исследования?
(c) Будет ли исследование способствовать обобщению знаний, и допустимо ли этически подвергать участников исследования риску?

(a) Что этический комитет рассматривает как уровень риска или риск?
(b) Что руководитель проекта считает уровнем риска/дискомфорта/неудобства?
(c) Есть ли перспективы получения непосредственной пользы для участников исследования?

(a) Кого включают в исследование? Мужчин? Женщин? Этнические меньшинства? Детей? (Рациональность рассматриваемых критериев включения/исключения.) Лиц с тяжелыми заболеваниями? Здоровых добровольцев?
(b) Подходят ли эти участники исследования для данного исследования?

(а) Соблюдаются ли подходящие меры защиты для уязвимых участников исследования (например, для беременных женщин, человеческих плодов, лиц, находящихся в социально или экономически неблагоприятном положении, и лиц со сниженной способностью к принятию решений)?

(a) Включает ли документ информированного согласия восемь необходимых компонентов?
(b) Понятен ли документ согласия участникам исследования?
(c) Кто получает информированное согласие (основной исполнитель, представитель среднего медицинского персонала или кто-то другой) и в каких условиях?
(d) Если это необходимо, получено ли согласие детей?
(e) Требует ли этический комитет отменить или изменить какое-либо требование информированного согласия?

(a) Позволяет ли дизайн исследования сделать риски для участников исследования минимальными?
(b) Усилит ли безопасность участников исследования комитет по мониторингу использования данных и безопасности или другой способ контроля за проведением исследования?
(a) Будут ли личные данные, идентифицированные в ходе исследования, защищены в максимально возможной степени от доступа или использования?
(b) Осуществляется ли дополнительная защита частных данных и конфиденциальности (например, использование генетической информации)?

В рассматриваемом протоколе этический комитет требует определять риски, неудобства и нагрузку для участников исследования. Риском называется вероятность вреда или ущерба (физического, психологического, социального и экономического), возникающая в результате участия в исследовании. Риски варьируют по величине, но в федеральных нормативных требованиях допускаются только минимальные риски. Также при рассмотрении протокола в этическом комитете необходимо обозначить пользу от участия в исследовании.

Понятие пользы не определено в положениях, но может считаться ценным или желаемым результатом. Как правило, пользу от исследования можно разделить на две основные категории: (1) непосредственная польза для участников исследования, например, в виде излечения или ослабления симптомов заболевания / расстройства, и (2) польза для других (например, обществу в целом или будущим пациентам) вследствие получения знаний в результате исследования.

Если пациенты получат пользу непосредственно от участия в исследовании вследствие получения ими лечения или диагностических процедур, то могут быть оправданы и более высокие риски и неудобства. Однако в любом испытании нового или еще не проверенного лечения отношение пользы к рискам должно быть схожим или сравнимым с тем, которое наблюдается при любой альтернативной терапии.

С другой стороны, в исследовании , в перспективе которого нет прямой пользы для его участников, таком как исследование с участием здоровых добровольцев, этический комитет должен оценить, приемлемы ли с этической точки зрения риски, связанные с процедурами / вмешательством, исключительно для получения обобщенных знаний.

Отбор участников клинического исследования осуществляется равноправно . В основе требования к равноправному отбору участников исследования лежит этический принцип справедливости, который требует справедливого распределения как рисков, так и пользы от исследования. С одной стороны, когда NIH финансирует исследование, то ожидается, что его результаты будут нести пользу для всех людей с риском заболевания, нарушения или патологического состояния, изучаемых в исследовании.

Следовательно, участие в исследованиях женщин и меньшинств в отношении присущих им заболеваний, нарушений и патологических состояний является крайне важным. С другой стороны, этические комитеты обязаны гарантировать, что участников исследований (например, неимущих лиц, расовые и этнические меньшинства, или лиц, помещенных в учреждения) не будут выбирать систематически лишь из-за их доступности, дискредитированного положения или возможности проведения с ними манипуляций, а лишь по причинам, непосредственно связанным с изучаемой проблемой.

При определении подходящей группы людей, которые будут включены в протокол исследования, учитывается научный дизайн исследования, восприимчивость потенциальных участников к риску, вероятность для них прямой пользы и соображения целесообразности и справедливости. Как правило, обоснование выбора субъекта исследования основано на половой / этнической/расовой принадлежности, связанной с развитием изучаемого заболевания или патологического состояния. Этические комитеты должны вынести заключение, что выбор участников исследования допустим с этической и научной точки зрения.